Нечего бояться

— Когда я приказываю, мне отвечают, глядя в глаза, — рыкнул он, отпуская волосы.

Кивнула.

— Я — медик седьмого участка.

— Уже лучше, — мужчина со шрамом усмехнулся. — Говорить честно ты уже научилась. И с какой целью в нашу скромную штаб-квартирку пожаловал достопочтимый медик? Парни, поклонитесь её медицинскому благородию.

Я оглянулась, понимая, куда вляпалась. «Парней» стояло шестеро, одинаково суровых, мрачных и массивных. Их хохот разнесся по тому маленькому помещению, куда меня привели. Посреди него, кстати, высился стол, окруженный стульями. Слева – старенький монитор, на стене – допотопный динамик. Ни единого лишнего предмета, даже стены не окрашены.

— Я пришла сюда за… — голос сорвался, — за конной.

Они смеялись так оглушительно, что хотелось зажать уши руками и раскачиваться из стороны в сторону.

— Отсыпьте ей пакетик и пусть валит подальше, — милостиво разрешил мужчина со шрамом, но я догадалась, что это ирония, а не приказ. — И зачем же тебе конна, котеночек? Тебя разве не учили в Единстве, что запретные вещества потому и запретные, что таким сладеньким куколкам их нельзя трогать.

Он провел по щеке ногтем указательного пальца. Я попыталась отстраниться, но мужчина вновь намотал волосы на кулак, не позволяя сдвинуться. Стало противно: и от прикосновения, и от того липкого ужаса, который растекался по позвоночнику. А ещё пришло абсолютно нелепое осознание, что люди, связанные с Освобождением, любят ласковые обращения. Тот человек на улице звал меня малышкой, этот — котеночком. Да вот спокойствия ласка не обещает, наоборот — словно прекрасный цветок, внутри которого таится яд.

— Она нужна мне для лекарства, — сказала твердо, стиснув зубы.

Во взгляде мужчины появилась легкая заинтересованность.

— Продолжай.

— Нечего продолжать. Без неё я не сумею опробовать кое-какие наработки. Вот и всё.

— Опробовать она не сумеет, — заржали с левого бока.

— Тс! — осадил мужчина со шрамом. — Но мой некультурный друг, смеющий перебивать милую юную девочку, в чем-то прав. Ты понимаешь, что кое-какие наработки — это далеко не причина? Более того, котеночек, — кажется, ему нравилось слово, он выделял его особой, добродушной окраской, — кто напел тебе, будто у нас что-то есть? Мы, видишь ли, сидим в подвале и зелень не выращиваем.

От страха почти выворачивало наизнанку. А низкие потолки и серо-черные стены нагнетали волнение, которое перерастало в панику. Я делала долгие вдохи и выдохи, но чувствовала, что задыхаюсь.

— Мне так сказали.

Ника бы я не выдала ни за что на свете.

— Проверенный источник? — понимающе уточнил мужчина со шрамом.

И вдруг я вспомнила его. Точно! Именно он спас меня от испуганной толпы. Выбил дверь ногой, втолкнул в здание и приказал не высовываться. Я немного осмелела, и кивок получился размашистый.

— А зачем тебе лекарство, котеночек? — продолжал глумиться говорящий. — Выслужиться перед Единством?

— Возможно, вы не оповещены, — я почувствовала, как зазвенел воздух в помещении, — но я действительно намерена помочь горожанам. И я пыталась помогать: пока поставляли медикаменты. Теперь у меня остался последний шанс — конна.

Горько было осознавать, что эти правильные и четкие слова — наглая ложь. А я всего-то хочу избавиться от давящего ощущения в груди и, накурившись травы, уйти от проблем реальности.

— Мне известны и иные причины, котеночек. Ты не спасешь друга, — с толикой печали хмыкнул мужчина. — Понимаешь, иногда, кроме нашего желания, существует еще и предопределенность. С язвами по телу выход один — ждать смерти. Оставь его и радуйся жизни.

Он знал про Ника?! Неужели теперь тот пострадает из-за моего эгоизма? Впрочем, угрозы я не почувствовала. Скорее он искренне сожалел, неясно только: именно мне или в общем… Но я, осмелившись подняться, уже разгорячилась сама:

— Чему радоваться?! — Закатала рукав до локтя. — Этому?!

При моем неосмотрительном жесте люди напряглись. Казалось, мгновение — и они повалят меня, забьют тяжелыми башмаками. Но мужчина со шрамом пресек их атаку движением ладони.

— Уйдите, — приказал он, а когда помещение опустело, вцепился в мое запястье, повертел руку. — Давно, — не спрашивал, а утверждал. — И ты молчишь?

— Если бы я рассказала, то моментально отправилась на вторсырье по приказу глубокоуважаемого правительства. Они уже заинтересовались моей живучестью и, готова поспорить, подумывают, как бы устранить излишне деятельного медика. Я должна что-то предпринять! Не важно, для друга, себя или кого-то еще. Помогу одному — помогу всему городу. У меня не осталось времени… - подавила всхлип. - Правительство совсем скоро устранит меня. Я чувствую это.