Страница 67 из 74
* * *
«…Пробуждение оказалось мучительным. Ныло всё тело, несколько часов пролежавшее в скрюченном состоянии на сырой земле. Не помогло даже тёплое майское солнышко. На платье налип мелкий растительный мусор. Во рту сделалось сухо и шершаво. Голова, как ни странно, почти не болела, только стала очень тяжёлой.
Какое-то время я сидела, обхватив руками колени. Солнце маячило в западной части неба, тени ложились длинные, вечерние. До заката ещё часа три-четыре. Ночевать в гостеприимном кусте не хотелось. Кроме же куста, для меня приютов в этом городе более не существовало. И, коль скоро я всё ещё жива, выход один… Умереть!... Шутка.
Провести ночь в дороге. Авось, встретятся в пути разбойники с топорами да порубают на куски… Они, конечно же, сначала выдадут коронную фразу: «Жизнь – или кошелёк!». А я им в ответ брошу что-нибудь очень дерзкое, оскорбительное, и тогда они набросятся на меня всей толпой, и прольётся кровь. Там, на перекрёстке дорог! Бывает же, что поэты пророчествуют в своих стихах.
Морщась, я поднялась на ноги. Окинула взглядом местность в поисках своих вещей. Мой дорожный мешок! Тощая заплечная котомка с жалкими пожитками. Он остался в доме! И плащ тоже там. А какая дорога без плаща?
Придётся идти в дом. Я успею. Быстренько. Только заберу мешок. И плащ. Солнце ещё высоко.
…В дом, в дом. Я почти бежала. Двигаться и дышать было трудно.
В чём я хотела убедиться? Что проверить?
…А вдруг он всё же послушался моих вчерашних предупреждений? Вдруг – внял? Зачем ему это? Ужели человек действительно настолько слаб, что готов ринуться за инстинктами, позабыв про дело всей своей жизни? А она, Мария, на что ей лишние заботы? Тайный роман, двойная жизнь, ложь, бесчестие, тоска по несбыточному? «Наша с ней основная задача – не застуканными быть на месте…». Зачем затевать дело, изначально сулящее одни проблемы?!
А вдруг… в них обоих… или в хоть ком-то одном… проснулся-таки здравый смысл? Вдруг Фламмель ошибался, и у людей всё же осталась хоть капля логики?
А может, просто случилось нечто, помешавшее… Ну, мало ли: родители не пустили её на улицу…
И тогда у меня останется шанс. Малюсенький шанс. Один на сотню. На тысячу. На миллион. Шанс развернуть, наконец, к себе лицом собственную фортуну.
…С домом что-то было не так. Это «что-то» помешало мне влететь в дверь на всех парах. Какая-то деталь изменилась с момента моего отбытия. И перемена была не из разряда тех, что можно списать на случайность, запамятование или воздействие стихий.
Цветок в окне! Что-то он должен означать, этот цветок в окне. Окно на втором этаже распахнуто, занавеси задвинуты, но не плотно, а на подоконнике торчит из посудины свеженький белый нарцисс. Мне даже показалось, что я различаю запах.
Я привстала на цыпочки, вытянулась и разглядела, что нарцисс – не один, их целых три, а стоят они в прозрачной стеклянной колбе. В этот миг шторы шелохнулись, меж ними показалась изящная рука, мелькнул голубой рукав платья. Женщина забрала сосуд с цветами в комнату.
Будь я проклята, если мне не знакомо это платье. Впрочем, я и так уже проклята, и не единожды.
Так я и осталась стоять посередь улицы – встрёпанная, помятая, оглушённая.
…Ну почему? Ну почему всё это происходит именно со мной?! Вот так всегда: одним – всё, а другим – жалкие крохи с барского стола. «И лишь обо мне не подумал никто…». Да, она красивее. Моложе. Намного. И… как бы это сказать? Беззащитнее, что ли. Все сильные мира сего вращаются вокруг горстки тех якобы слабых, которые, по их мнению, постоянно нуждаются в защите и опеке. «Куда же она без меня? Она без меня пропадёт! Я должен быть с ней, чтобы в любой момент помочь и защитить!» - вот их логика. Их общая логика.
А такие, как я, пригодны только для грубой тяжёлой работы. Для выполнения невыполнимых поручений. «Ты – единственная, с кем я могу поговорить откровенно... Ведь должна же ты была откликнуться на мои мысли, потому что ты мне очень нужна… Ты ведь была и остаёшься демоном, хоть и в человеческом обличье… Ты – единственная, кому я могу довериться… Ведь это же так просто! Для тебя… Всего одна простенькая услуга…».
А для иных – хрупких ангелоподобных дев с невинными глазищами – уготована и доля иная. Им – цветы. Им – вздохи под луной. Им – сонеты и конфеты. Им посвящаются подвиги рыцарей, с них пишут картины, им под ноги швыряют шубы из соболей и колье из бриллиантов…
Я почувствовала, как во рту скапливается горечь. Она была даже на вкус ядовитая: ежели плюнуть в кого – глядишь, помрёт. Кстати, есть такие змеи, что вовсе не кусают, а просто плюются ядом. До глаз достать норовят. Через глаза он вернее в кровь всасывается, яд-то.