Страница 60 из 118
— Да не видно ничего! — раздался злобный шёпот и последующая возня. — Вроде баба, голая, вся грязная. Фу, страх какой!
— Чего там? — забеспокоился второй голос.
— Да в крови вся и ожоги… или шрамы это.
— Живая?
— Да вроде не дохлая, — шумно высморкался и шмыгнул носом первый.
— Думаешь, из наших?
— Да кто её знает! Чего делать будем? Тут оставим или заберём?
— Может, ну её? Тратиться, выхаживать… её ж такую и не продать никому. Ты, это, погляди — может, у неё есть чего?
— Тебе надо, ты и гляди. Буду я ещё в грязи ковыряться!
— Что вы тут встряли оба? — внезапно раздался женский голос.
— Даргина, старая ты стерва! Я чуть не сдох! — запричитал щуплый мужичок в потасканной сальной одежде невнятного цвета. — Ты-то тут откуда?
— Не твоё дело, Бруг. Кого вы тут нашли? — Даргина отпихнула мужика и выглянула за дверь, где возле непонятной кучи склонился второй. — Что там?
— Да девка, полуживая… и страшная, — сплюнул тот на мостовую.
Даргина подошла к телу на дороге и нагнулась, пытаясь рассмотреть девушку.
— Хочешь, забирай себе, — стоящий рядом мужик пнул не подающую признаков жизни кучу. — Нет у нас денег с ней возиться, да и вряд ли её кто купит.
— Тебе, Пышк, только бы продать кого, — злобно шикнула Даргина.
— Да ты посмотри на неё. Даже если она выживет, то навсегда уродом останется. Или у тебя есть деньги на хорошего Врачевателя? Да и где ты его возьмёшь? Что с ней потом делать будешь? Брось ты её.
Даргина откинула с лица чёрную прядь волос и пристально посмотрела на коренастого лысоватого, с проплешиной у лба, Пышка. Если бы не многолетнее соседство и объединяющие их в прошлом события, она бы, пожалуй, давно его прирезала. Но, к счастью Пышка, Даргина была человеком твёрдого характера, да и к тому же в Запретном городе встречались люди и пострашнее.
Даргина ещё раз взглянула на девушку и в очередной раз убедилась, что сделала правильный вывод: бедняга была фейхасом. А фейхасы своих не бросают.
— Я заберу её, — тоном не терпящим возражений заявила Даргина. — Донести поможете?
— Ну нет. Я пачкаться не хочу, — фыркнул Пышк. — Может, Бруг захочет?
— А чего это я должен хотеть? — заверещал тщедушный.
— А если не задаром? — использовала Даргина бесспорный аргумент.
— Ладно, поможем по-соседски.
На улице началась возня со сменяющимися пыхтением и руганью. Худо-бедно мужики донесли бессознательное тело до крошечного дома Даргины, который прилепился к десятку таких же на улице, расположенной рядом со стенами Запретного города. К счастью для них, женщина жила на первом этаже. Так что им не пришлось обливаться потом в попытках втащить израненную девушку куда повыше. Бросив её на единственной в комнате кровати и получив плату, Пышк и Бруг тут же удалились. Даргина поправила тело на постели и отправилась за водой.
***
Было жарко. Казалось, пламя лизало меня и во сне, и наяву. Хотя трудно было отличить одно от другого. Иногда, приходя в сознание, я пыталась разомкнуть отяжелевшие веки и застонать, но из горла доносился лишь жалкий хрип. Нещадно хотелось пить. Словно по волшебству, губ касалась ёмкость, которая щедро делилась живительной влагой. Непослушный язык облизывал сухие шершавые губы, размазывая воду, пытаясь смягчить трещинки.
Но жар не приходил один. За ним неотступно следовала боль. Ужасно болели руки. На груди и ногах кожу саднило, как от ожога. Первое, что я поняла: я могу шевелиться. Но лучше было этого не делать. Каждое движение говорило о том, что я жива, но вот какой ценой? Неотступающая боль раздражала и утомляла. Хотелось провалиться в сон и хоть таким образом получить временную передышку. Ни о чём больше я не могла думать, только о боли.
Не знаю, сколько времени я пребывала в этом пограничном состоянии. Спустя время я стала дольше бодрствовать, улавливая на слух какое-то движение в комнате. Через приоткрытые глаза я смогла разглядеть себя в старой кровати, укрытую тёмным потрёпанным, но, судя по всему, чистым одеялом. Мои руки лежали вдоль тела, обмотанные от пальцев до плеч подобием бинтов. Это настораживало. Впереди и слева от меня была стена грязно-песочного цвета, а справа — практически всегда пустой стол с двумя стульями. Больше ничего увидеть не удавалось.
Рядом раздались чуть слышные шаги и надо мной вновь склонилась черноволосая женщина. Она приподняла мою голову и поднесла кружку. В этот раз это была не вода, а тёплый бульон. Я с жадностью, словно изголодавшийся путник, поглощала жидкость.
— Ну, вот и молодец, — женщина дождалась, пока я допью, и опустила мою голову на подушку. — Так-то лучше.
— Спасибо, — еле слышно выдавила я из себя, радуясь, что наконец смогла вымолвить хоть слово.
— Спи, тебе надо набраться сил, — приказала моя сиделка и вновь оставила меня одну.
День сменялся очередным днём. Я совсем потеряла ощущение времени. В доме не было естественного света, и ориентировалась я только по кормлению. Женщина исправно следила за моим здоровьем. Обтирала влажной тряпицей, расчёсывала мои почему-то теперь белые, как снег, волосы, кормила и меняла повязки. Снятие бинтов для меня было сущим кошмаром. Никогда не забуду свой первый раз. В тот день она пришла ко мне с какой-то мазью и стала осторожно и неторопливо разматывать ткань на правой руке. Её лицо было холодно и сосредоточено. Скорее всего, она понимала, что произойдёт со мной дальше. Моё предчувствие кричало мне не смотреть, но кровь фейхаса заставила взглянуть страху в глаза. С каждым оборотом ткани моя рука всё больше открывалась. Замерев от ужаса, я следила за появляющимися от предплечья, уходящими дальше вниз бордовыми шрамами. Руку, словно сеть, покрывали продольные и поперечные полосы. Стиснув зубы и заставляя себя не плакать, я ждала, когда мне размотают и кисть. Словно предчувствуя самое страшное, я долго не решалась посмотреть на ладонь. И была права. Развернув её и поднеся к лицу, я увидела жуткие глубокие рубцы. Рваные раны затянулись болезненной корочкой, всем своим видом напоминая о борьбе с заклинанием. Слёзы хлынули из глаз — я больше не могла их сдерживать.