Страница 16 из 118
- Ладно, кудесница, ты, конечно, молодец, но это всего лишь начало, – разбила мои мечты мама. – Доставай книгу. Что там у нас следующее?
- Что, прямо здесь? – пригнулась я к столу и заговорщицки зашептала: - А вдруг увидит кто?
- Да если и увидит, что с того? – подражая мне, зашипела мама. - Доставай, говорю.
В поисках поддержки я взглянула на Нетиара. Маг жонглировал в руке ложечкой. Та вертелась между пальцами, поблескивая пойманным светом. «Он что, меня гипнотизирует?» - насторожилась я, но тут же прогнала этот вздор из головы. В конце концов, чего я осторожничаю - со мной два мага и у меня есть нож, вернее два, и не ножа, а кинжала… или клинка? Да какая разница! В любом случае, это лучше, чем ничего.
Я достала из сумки книгу. Пробежав взглядом по столикам с посетителями и убедившись, что им до меня нет дела, еле слышно произнесла:
- Ляськи-масяськи, – книга мигнула радужным переливом, и я поспешила попросить: - Книга, покажи мне второе четверостишие. Укажи, где я спрятала кубок.
Я открыла книгу. По чистой странице побежали буквы, и вскоре мы смогли прочесть:
«Дорогой мельников вернись
К лозе и грозди винограда,
Ты к бочке с ними поднимись
И кубок забери у чада».
- Ну-с… какие будут идеи? – первой нарушила тишину я.
- У меня – никаких, – тут же признался Видящий.
Я выжидающе глянула на маму, которая сразу заёрзала, почувствовав свалившуюся ответственность. Ведь именно она оказалась самой смышлёной и определила, в каком направлении двигаться в первой загадке.
- Ты давай тоже думай, в конце концов, это твоих рук дело, – ощетинилась мама и с умным видом уставилась в книгу.
Я ещё раз перечитала текст и честно попыталась понять эту белиберду. Какая-то песнь Бахуса: виноград, бочка, кубок… Только при чём тут мельник с ребёнком? Всё-таки странной девочкой я была.
- Ну-у-у… в прошлый раз была богиня, а тут, похоже, не обошлось без бога Бахуса, – начала проявлять чудеса эрудиции я. – Только непонятно, при чём тут мельник. И ребёнок.
- Если предположить, что здесь действительно говорится о Бахусе, то его нередко изображают в виде ребёнка, этакого румяного пухлощёкого пупса с чашей в руке, – поддержала меня мама и сосредоточенно ухватилась за серёжку в ухе. – А теперь давай вспоминать, где ты могла видеть бога вина, да ещё в таком виде.
- А мельники тут при чём? Есть какой-то бог или покровитель мельников? Может, они с Бахусом того… пьянствовали?
- Ну ты загнула! – отмела моё дикое предположение мама. – Тут что-то другое. Давай вспоминай.
Я задумчиво уставилась в полупустую чашку с чаем и совершенно неосознанно начала накручивать прядь волос на указательный палец. Затем я стала тыкать кончиками волос себе в губы, собираясь их уже зажевать, но в последний момент спохватилась и отпустила волосы на волю. Оставив чашку в покое, я рассеянно посмотрела в окно, в котором отражалась часть посетителей и интерьер кофейни. Мой взгляд зацепился за большое прямоугольное белое пятно в углу зала, и я, осторожно, чтобы не спугнуть предчувствие, повернула голову по направлению к нему. В углу кофейни стояла старая печь, покрытая гладким белым кафелем. Внизу находилась выкрашенная в кремовый цвет топочная дверца, сверху печь украшала массивная лепнина в виде фруктовых и цветочных гирлянд. Подобные печи встречаются во всех квартирах центра города. Построенные больше сотни лет назад, дома отапливались именно печами, так что в каждой комнате стояла подобная красавица.
В моей памяти тут же всплыла картинка из детства: дядя Юра сидит на низком табурете возле открытой печной дверцы, задумчиво курит и поглядывает на огонь. Потом бросает внутрь окурок, встаёт и через минуту по квартире разносится стук молотка - дядя Юра делает очередной сапог. Я же сижу в большом кресле и уже в который раз рассматриваю печку. В ней было столько деталей, что мне никогда не надоедало это делать. Снизу печка была обложена кафелем с орнаментом, потом он сменялся плитками с выпуклым узором в виде виноградной грозди, а заканчивалось всё большими виноградными листьями, которые стелились под бочонок. Возле него, прислонившись, полулежал обнажённый младенец с чашей в руке.
- Я знаю, где кубок, – спокойно произнесла я и ткнула пальцем по направлению к печи в зале.
Видящие посмотрели в указанном направлении.
- Ты думаешь, он здесь? – с сомнением спросила мама.
- Я не вижу никакой магии, – признался Нетиар. И они вновь повернулись ко мне.
- Не здесь, – успокоила их я. – Эта печь тебе ничего не напоминает? – спросила я маму, которая ещё раз оглянулась назад. – Помнишь печку в квартире сапожника?
Лицо Ларгезы осветила догадка.
- Согласись, лучше места и не придумать.
- Это точно. Это ты хорошо тогда придумала, – горделиво посмотрела на меня мама. - И с мельниками тогда всё понятно становится.
- А вот я ничего не понял.
Мы обе посмотрели на беднягу Нетиара.
- Ой, прости, Нетиар, – спохватилась мама и пояснила: - Алиса имеет в виду печь, которая стояла в нашей прошлой квартире, вернее в квартире сапожника, где мы жили первые несколько лет. Там в большой зале стоит печь удивительной красоты. Юра рассказывал, что ещё во времена СССР ему предлагали большие деньги, чтобы её выкупить. Что-то вроде десяти тысяч рублей, по тем временам это были огромные деньги, кажется, две машины можно было купить и ещё оставалось. Но речь не об этом. Печь украшена плитками с объёмными гроздями винограда. Сама она светлого песочного цвета, а виноград и листья окрашены в бледно-фиолетовый и зелёный цвета. Всё это покрыто лазурью, из-за чего каждая плитка блестит. Наверху печи вылеплен бочонок и рядом сидит бог Бахус с чашей в руке. Вот там и надо искать кубок. – Ларгеза с довольной улыбкой посмотрела на Нетиара. – Ах, да… ещё насчёт мельников: этот дом находится на улице Дзирнаву, а «дзирнавниекс» в переводе с латышского означает «мельник», отсюда становится ясна фраза «дорогой мельников вернись»…