Страница 63 из 68
Он смотрел на меня с болью во взоре, а я стояла словно парализованная и не могла даже вдохнуть. Отец никогда не улыбался после смерти мамы – случай в больнице я списывала на привидевшееся - и его слова были настолько искрение и пропитаны тоннами горечи, что я не выдержала. Кинувшись в его объятия от которых отвыкла многие года назад, я разрыдалась. Всхлипывая и крепко сжимая его в объятиях я боялась что всё может оказаться сном. Но его руки обнимали столь же крепко и даровали давно забытое чувство защищённости. Я плакала и не могла взять себя в руки. В голове вновь возник образ Дерека и уже не желал исчезать. И что делать со своими обострёнными, оголёнными чувствами, я не знала. Просто не могла забыть его. Врачи могли бы назвать мои чувства к нему стокгольмским синдромом и я бы согласилась с ними. Быть может это и был синдром. Но легче от этого знания не становилось. Его слова всё ещё звучали у меня внутри, причиняя боль. Я не понимала его. Зачем тогда он подпускал к себе? Даровал тепло, какую-то надежду, чтобы в итоге забрать всё это? Мне было больно и с этим ничего поделать было нельзя.
- Тише, Анна. По-настоящему плачущие люди – некрасивы. Но именно в этом безобразном состоянии они показывают свою искренность. Их душа – на вес золота. Настолько она чиста... Твоя душа чиста, малышка. И я вижу, что всё же стоит задать вопрос тебе этот. Ты любишь Питера? – голос отца был тихим, но для меня его слова стали бомбой, рванувшей слишком оглушающе, когда он задал следующий вопрос: - Или ты любишь Дерека Коллинза?
Я застыла, повторяя про себя его последний вопрос. Люблю? И как отец вообще узнал о Дереке? Нет, я понимала, что наши встречи не были для него секретом, но откуда он мог знать о моих чувствах? Но его вопрос внезапно успокоил меня. Отстранившись, я внимательно посмотрела на отца, только сейчас замечая, что у него появились мелкие морщинки, которые издалека я никогда не замечала. Да и не хотела, если честно.
- Я совру, если скажу, что ничего не испытываю к этому человеку.
- Но ты не знаешь, любовь ли это, - постановил Адриан и я отвела взгляд в сторону, не в силах сейчас смотреть в его глаза. – Поэтому я и спросил, надо было убедиться. Я не хочу, чтобы ты всю жизнь была несчастна и знаю много примеров, когда женщины выходят не по любви и погибают в своих оковах с другими мужчинами. Анна, ты уверена, что сможешь не утратить себя с Питером? Не хочу видеть, как день ото дня ты будешь медленно гаснуть.
- А разве у меня есть выход? – тихо спросила я, вновь отходя к окну. Внизу всё также сновали люди, но теперь к ним присоединился Питер. Словно почувствовав мой взгляд, он резко вскинул взгляд и безошибочно посмотрел в нужное окно, широко улыбаясь и замахал руками. Я же в ответ смогла выдавить лишь жалкое подобие улыбки. – Он поможет мне забыть его, думаю. Возможно, я поступаю очень эгоистично. Он меня любит, а я его нет. Но...быть может...
- Ты хочешь найти утешения в объятиях другого мужчины? Ты уверена, что сможешь вытерпеть его объятия без отвращения? – отец подошёл ближе и теперь тоже смотрел в окно на то, как устанавливали привезенные арки. – Ты избегала Питера два месяца. Да, ты ходила с ним на ужины и временами вы выбирались на прогулки, но всё остальное время ты провела взаперти, не желая ничего делать и никого видеть. И ты вздрагиваешь, стоит ему лишний раз коснуться тебя. Судя по всему, его прикосновения тебе неприятны.
- Никогда не думала, что мы с тобой будем разговаривать на такие темы. Я бы смутилась, наверное, не будь мне сейчас так плохо внутри. Но ты прав насчёт прикосновений.
- С Дереком вы зашли настолько далеко?
- Да.
- Мне стоит проучить его?
- Нет. Он не виноват в моем к нему отношению.
Мы простояли в молчании пару минут, размышляя каждый о своем. Но видимо отец только сейчас собрался с духом заговорить об истинной цели его прибытия в мою комнату.
- Анна, мы не говорили об этом никогда напрямую. Но сейчас я надеюсь на ответы.
- Что тебя интересует? – я напряглась, уже предугадывая последующий вопрос.
- Ты всё ещё занимаешься поисками убийц матери?
- Да.
- Ясно.
- И ты не собираешься меня останавливать? – обернувшись к нему, я удивленно расширила глаза. – Ты ведь постоянно твердил не лезть в это!
- Времена меняются... – туманно отозвался мужчина, прикрывая глаза. – Вскоре грядут большие перемены, я предчувствую это. Скажи, ты готова принять мой пост?
- К чему этот вопрос? Разве мой уход из индустрии моды не был ответом тебе?
- Я не о том речь веду. Одно дело приготовиться к принятию, а другое – быть готовой.
- Помирать собрался? Вряд ли я справлюсь... – поежившись, я недовольно нахмурилась. Странный разговор принимал ещё более неприятный оборот.
- Ты справишься в любом случае. Мои люди доверяют тебе.
- Даже после того как я помогла сбежать шпиону из полиции?
- Их это скорее повеселило и добавило в твою копилку положительные отзывы. Что-то вроде: «она не слабачка, раз против отца пошла».
Усмехнувшись, я развернулась к нему, подозрительно сощурившись.
- Мистер Блэк, ваши люди совсем распустились. Хвалить такой поступок – странно.
- Не забывай, законы в нашем мире немного отличаются от обычных. И для них после того случая ты и правда стала стальной леди.
- И ты туда же! – возмутилась я. – Ну что за дурацкое прозвище?
- Сама виновата в его появлении. Ты ведь так мило противостояла мне и хмурилась.
Я хотела было ответить, но отец вновь сгреб меня в объятия и прижал подбородок к моей макушке, чтобы я и не подумала поднимать голову. Недолго думая, я обняла его в ответ и прижалась к нему, чувствуя долгожданное умиротворение. Мне не хотелось окончания этого момента. И дело было даже не в том, что мы спустя столько лет вновь начали доверять друг другу, но и в банальном ощущении отца рядом. Ведь у меня из родных остался лишь он и терять его мне не хотелось. Потому мы простояли так очень долго. На небосводе уже сиял закат, когда мы отстранились друг от друга. Отец молча потрепал меня по голове и поцеловал в лоб, удаляясь, а я осталась стоять в комнате, сжимая кофту в районе сердца. Боль медленно начала исчезать под выстраивающийся в голове план. Если я всё же решусь завтра на него, то я буду либо счастливой, либо очень одинокой. И я уповала на то, что первое окажется истиной.