Страница 30 из 94
- А почему я должна быть за них? - сразу вспыхнула Кара. - Я для них не человек, так прям и хочется спросить, а сами-то они кто? Они калеки. Они не могут себя контролировать, они все чем-нибудь да больны. Я вот всю прошлую зиму прожила на улице и ни разу не чихнула. Ты мне лучше скажи, как так получилось, что ты не оказалась в Лагере?
- Я не знаю. Жила себе и всё. У меня было всё как у всех.
- А кто были твои родители?
- Мама была агрономом, а папа ветеринаром. А какое это имеет значение?
- О! Не всё так просто. Если специалист очень важный, то ему всё можно, а если так себе, то пусть карабкается сам как знает. Хм! Твоя ситуация для меня загадка.
- Мне рассказывали, что в Лагерях проводились эксперименты над людьми, что там им удаляли органы?
- Ну, а что тут такого? Должны же были эти отбросы человечества приносить хоть какую-то помощь Обществу. Ни на что другое они не способны, - как припечатав, сказала Кара.
- А как же чувства, а таланты, а жизнь, в конце концов?
- Я тебя умоляю! Какая жизнь? Вот это жизнь? Или там, на фабриках, жизнь? Ты видела, какими люди оттуда выходят? Как будто их выжали! Мы все муравьи, которые тащат свою соломинку, а есть те, кто это всё бросает. Общество контролирует нас и старается нашу жизнь сделать легче. Выращенные уже не болеют, они психически устойчивы. Общество придумало, как женщине не мучиться с рождением детей. Оно занимает нас тем, что нам интересно. Оно находит нам подходящую пару.
- Однако ты живёшь на улице, - заметила я
- Это сбой, который создали повстанцы, а Общество - это огромная машина, которая не может сразу залатать прорехи.
Я поняла, что дальнейший разговор не приведёт ни к чему хорошему. Я видела откровенное логическое противоречие в её словах. Кара нервничала, злилась и, хотя по её уверениям она-то как раз была психически стабильна, в отличие от меня, мне казалось, что ещё чуть-чуть, и я дождусь от неё агрессивных действий.
- Давай спать, завтра нам рано вставать, - написала я последнюю записку. Сегодня мы, так же как и вчера, залезли в коробку и заснули, тесно прижавшись друг к другу, чтобы было тепло.
22
Дни потянулись за днями. Мы с Карой уже виртуозно добывали продукты. Оказалось, что на той фабрике, где мы брали ужин на второй день моего пребывания, в городе работает поваром бывший «бездомный», и он, жалея старых товарищей, по несчастью старался выкидывать продуктов побольше да посвежее. А так как мы были вооружены, и Кара своим оружием владела мастерски, все лакомые кусочки доставались нам. Эрик с каждым днём выглядел всё более измождённым, но на мои предложения двигаться дальше он отвечал отказом, мотивируя это тем, что становится очень холодно, а он почти не накопил никакого пропитания.
В один из вечеров я жила здесь месяц и уже началась настоящая зима. Я спросила Кару, где она научилась так владеть ножом, а она пожала плечами:
- Ну, я же повар! Если ты не в курсе, продукты приходится резать перед употреблением.
- Подожди-ка! – я выставила руку перед собой. - Я умею вкусно готовить, но с ножом так обращаться не умею. - Это был тот редкий случай, когда Кара смущенно замолкала, уставившись себе под ноги. Обычно. если она не спала, то болтала обо всём на свете. Больше всего она любила ругать повстанцев, иногда мне казалось, что именно эта злость держит её на плаву и даёт силы бороться.
Она отвернулась и прошлась вокруг нашего временного дома. Мы его утеплили, наклеив наверх коробки материал, собирающий солнечную энергию и превращающий её тепло, куски которого нашли на одной из помоек. Я выжидающе смотрела на девушку. За этот месяц я поняла, что когда она не знает, как ответить, то начинает так обеспокоенно ходить. Потом она подошла ко мне вплотную и сказала на ухо:
- Я обожаю ножи. Они для меня даже в детстве были лучше любой другой игрушки, - сказав это, она осталась стоять рядом со мной, потупив глаза. Я понимала, что она боится моих укоров в неуравновешенности. А также мне подумалось, что все страсти выращенных это случайная ошибка генетиков. Кара и её ровесники были первыми, практически экспериментальными образцами. С ними, видимо, случались перегибы.
- Ты чему-то училась? Не сама, а может, на каких-то уроках? – Прочитав записку, она удивлённо посмотрела на меня. Я не порицала, не боялась, не считала плохой, для неё это было удивительно.
- Нет, я не ходила в классы. У моих родителей было несколько старых книг, но они их не читали, а просто хранили. Так вот там была книга о ножах, о ножевом бое, в общем, обо всём, что связанно с ножами. Я её обожала. Не скажу, сколько раз перечитывала, но тренировалась, стараясь повторить упражнения. Она пропала тогда, в суматохе нападения. Мой дом был разрушен, потому что под ним находился центр коммуникаций.
- А почему ты не вернулась к родителям?
- К родителям? Прости, ты в своём уме? Я выросла. Они сделали всё, что могли. Дети не возвращаются к родителям. Они и общаются-то с ними редко, по праздникам. Только не говори, что у вас всё по-другому.
- Ну, как-то, наверное, да. У нас в селе дети часто общаются с родителями. Иногда, когда родственники одиноки, они живут вместе. С нами жила тётя, папина сестра, она к нам перебралась, когда овдовела.