Страница 4 из 185
ГЛАВА 1
Москва, лето 2010 года
Он еще не знал, что сегодняшний день перевернет в его жизни все устои, заставит вспомнить о принципах и морали, и напомнит в очередной раз, что он до безобразия одинок…
Он сегодня утром очень рано встал, используя вполне благовидный предлог, друзья пригласили в гости, чтобы поскорее сбежать из дома. Он, как и все последние дни, устраивал себе ночлежку на широкой лоджии. Он, привыкший за армейскую жизнь к аскетизму, и в своем уголке на лоджии, создал спартанскую обстановку, узкий диван и тумбочка, ему было вполне достаточно.
Когда он уходил из дома, жена, привыкшая вести ночной богемный образ жизни, спала, и еще точно, проваляется в постели до обеда. Родители с детьми в загородном доме, и если бы не поездка к друзьям на дачу, он поехал бы вместе с ними в ближайшее Подмосковье.
Ранним утром трасса была свободной, и он гнал на предельно допустимой скорости, в машине на всю громкость орало радио, иногда музыка на фоне помогала избавляться от мыслей, что разъедали его дурную головушку. Но не сегодня утром…
К тридцати одному году он пришел к вполне обоснованному выводу, жизнь не удалась… Он был так глубоко разочарован своей жизнью, что с трудом подбирал слова, чтобы выразить полную безнадегу, что поселилась в его душе… Мысль о детях, старшей дочери и младшем сыне, держала в тонусе, не давая до конца погрузиться в бездну…
Что это за жизнь, когда уже несколько лет живешь с нелюбимой женщиной ради детей? Причем нелюбовь с женой была взаимной, она давно уже не скрывала своего отношения к нему. В ее взгляде он читал пренебрежение и презрение ко всему, что его окружало, к его жизни без нее, к интересам, друзьям, работе. Она не скрывала своей брезгливости к его родителям, считая, что бывшие интеллигенты Колесниковы превратились в мещан и торговцев. Даже их родные дети волновали ее меньше выставок и гламурных вечеринок творческой богемы. По сути, детьми занималась две бабушки, его мать и любимая тетушка.
Но ради детей они уже несколько лет притворялись семьей. «Развод» в последнее время, стал любимой темой шантажа, когда она устраивала скандалы с битьем посуды и истеричными криками. Он никогда не велся на ее провокации, что выводило жену еще больше.
- Ты полное никто! – это была ее коронная, постоянно повторяемая в запале фразочка про «полное никто». – Я за кого замуж выходила? Ты хоть кем-то был… А сейчас, стыдно сказать, чертов охранник… Меняй работу…!
Чего она ждала от него, чего добивалась, называя неудачником? Что он заорет в ответ и даст наотмашь? Ее бесила его холодная рассудительность, непроницаемое выражение лица и абсолютно отрешенный тон в голосе. А если бы он был слесарем, машинистом или трактористом, что интересного бы услышал от нее? И еще, он понял, что она от него никогда не узнает правды о работе, пусть и дальше живет в неведенье.
- Ты деревянный и бесчувственный! Бревно и тоже живее тебя будет!
Она всегда требовала от него сильных эмоций, фейерверка чувств, безграничной нежности, романтического настроя, но весь этот набор, она и сама же убила когда-то в нем…
Прошло почти два года, а он так и не смог простить жене… Он много чего не мог понять и простить, но тогда, два года назад, это окончательно поломало их хрупкие, висящие на волоске отношения…
Он перестал ей окончательно доверять, пропало уважение, а без этих основ между мужчиной и женщиной, какие отношения можно построить? Только создать иллюзию для всех окружающих, что он тщательно и претворял в жизнь.
Но всех не обманешь, и его друзья понимали, что не все ладно и гладко в его семье, но никогда не лезли в душу без спроса, а жаловаться вслух на свою неудачную судьбинушку, он не привык. Самокопание, как сейчас, не помогало, только бередило все внутри…
***1/2
Увидел, что бензина осталось совсем немного, до дачи друга он доедет, а обратно? Принял решение заправиться на ближайшей бензоколонке. Вышел из машины, размял затекшие от напряжения мышцы, лицо запрокинул вверх, потянулся к солнцу. Любил он родное светило, и всегда с удовольствием грелся в теплых, ласковых лучах звезды по имени Солнце.
Оплатил заправку полного бака бензина, потом зашел в маленький магазинчик, купить бутылку прохладной минералки. Все делал на автомате, будучи мыслями далеко, не глядя, выбрал минералку, прихватив по дороге пачку чипсов, пошел на кассу расплачиваться. Встал чуть боком, рассматривая мелочевку возле касс, выложил на прилавок в придачу к покупкам, еще и жвачку.
Милая, симпатичная девушка, обслуживающая его на кассе, стала с ним приторно-вежливо заигрывать от скуки, спрашивая, не хочет ли он чего еще, пожаловалась на сегодняшнюю жару. Жаль, но милую девушку придется разочаровать, он повернулся к ней полностью лицом. Девушка испуганно ойкнула и отшатнулась, тут же нахмурилась, и поспешила его обслужить без лишней болтовни. Он вежливо сказал спасибо и попрощался, оставив на прилавке сдачу из нескольких мелких купюр. Так сказать, за моральный ущерб и эстетическую травму, нанесенную невзначай миленькой продавщице.
Что поделать, он привык к такой реакции, все женщины одинаково и предсказуемо реагировали на его уродство. Его уже давно это перестало задевать, он понимал, что выглядит пугающе со своим шрамом на лице. Причем одна сторона лица была нормальная, но вот поворачиваясь другой, он производил эффект разорвавшейся бомбы.
Выходя из магазина, он мельком бросил взгляд на зеркальное отражение в витрине. В витрине магазина отразился молодой мужик, среднего, около метра восьмидесяти роста, спортивного телосложения, одетый сегодня в повседневные джинсы и однотонную светло-серую футболку. Когда-то светло-русые волосы стали почти седыми, у кого-то бывает ранее облысение, а он поседел, когда ему было чуть за двадцать. В те же, «чуть за двадцать», заработал в армии шрам на лице.