Страница 26 из 27
- Риточка!.. – мама, держала меня так крепко, что я не могла вздохнуть. Ее халат почти мгновенно пропитался водой, практически стекавшей с куртки. Папа, появившийся на полминуты позже мамы, топтался рядом, не делая попытки вторгнуться в наше с мамой единство. Заметив это, я высвободила руку и поймала отца за запястье, примирительно его сжав. Слабая улыбка и тихий вздох послужили сигналом, что он действительно согласен со мной – все хорошо, потому, что я вернулась.
Наверное, мой голос действительно был очень усталым – родители молчаливо закивали. Мама, сжавшая руки у груди, грустно хмурилась. Ее изучающий взгляд нельзя было не заметить. Она беспокоилась, но, видимо, мой тон успокаивал ее или просто не давал говорить. Или она боялась спросить лишнего. Отец, ровняясь скорее на маму, только угрюмо изучал пространство позади меня.
Я дома. Я снова, я наконец-то дома. После стольких унижений, просьб и угроз. Я вернулась, забыв о том, что даже не хотела возвращаться. Все вокруг еще помнит меня, да и я отвечаю взаимностью, но лишь тело. Душа вопит от боли и тоски. Если она осталась, - душа. Наверное, осталась, потому, что пустота не могла болеть так невыносимо, щемить и тянуть в водоворот отчаяния. В тот момент я в очередной раз осознала, насколько много потеряла. И все же я раз за разом вспоминала Маэрора, его последние жесты, слова… Он улыбался. Боги, он улыбался мне! Не ругал, не проклинал, а улыбался, словно это не он хотел избавиться от меня. Гладил меня по лицу…
Позабытая привычка позвала к зеркалу, прямоугольному куску отражающего стекла, подпираемого лакированной рамкой снизу и с остальных сторон удерживаемое вгрызшимися в стену стальными скобами. Теплая фланель соскользнула с плеч, открыв шею и украшавшую ее цепочку с тяжелым кулоном. При виде темной меди звеньев у меня дыхание свело. Позабыв про халат, я вцепилась в висящее на цепочке кольцо, не понимая, каким чудесным образом оно могло оказаться у меня. Вся одежда, в которой меня перебросило к Маэрору, исчезла в небытие, а та, что была раньше – снова на мне. Какого тогда?..
Мне требуется отдых. Для начала небольшой, но отдых. И тогда я забуду обо всем, что со мной было, а, может, и не было. Может, я даже смогу обо всем забыть. Забыть и забыться, как после дурного, очень дурного сна. Вот только если бы я могла…
Кое-как намылившись и даже не пытаясь растирать ожоги, я сполоснула длинные пряди волос. Эта квартира не могла помнить у меня настолько длинные волосы – я никогда не опускала их обычно ниже лопаток, а тут рыжие пряди вились до самой поясницы, если не ниже. Если волосы начнут сечься, будет очень досадно их срезать. Один из кусочков памяти о Маэроре. Они стали намного красивее, заблестели, а о длине и говорить лишнее – коса, девичья краса!.. И она нравилась Маэрору…
Вода остыла в конец, когда я выбралась из ванны и закуталась в полотенце, а после одела халат. Прибравшись за собой, я вышла в коридор, обнаружив, что на кухне горит свет и там кто-то приглушенно беседует. Стоило мне заглянуть, как моему взору предстали все те же мама и папа, сидящие за столом. И, кажется, мама старательно скрывала то, что совсем недавно плакала. В какой-то мере я рассердилась на них, но вскорости простила – они беспокоились обо мне. Я даже сказать ничего не успела, как услышала позади шаги, поэтому стремительно обернулась, отступая в кухню.
- Привет, Рим. Извини, что разбудила… - примирительно вздохнула я, тщательно стараясь переварить только что сказанное мне. «Почти четыре дня…» - то есть, меня носило где-то не почти месяц, а какие-то дни?
- Римма, - осторожно встряла мама, пытаясь успокоить свою старшую дочь, - пожалуйста, перестань. Вот и хорошо…
- А что, тебе было бы легче, если бы я вообще не пришла? – тоска в груди не позволяла мне злиться, но остановить зарождающийся скандал требовалось. – Знаешь, а ведь это было возможно. Более, чем просто «возможно». Здорово, правда? – неторопливо проговорив это оторопевшей от моей наглости сестрице, я открыла один из шкафчиков, служащих аптечкой, сунула в карман халата два маленьких рулона бинтов и, хлопнув дверцей, быстрым шагом добралась до своей комнаты.
Первая нога до колена была забинтована, когда в комнату вернулась Римма. Я слышала, как она немногим ранее еще что-то выясняла с родителями, но не придавала этому значения, занятая бинтами, но игнорировать ее стоящую на пороге было просто невозможно. Особенно когда ее сердитый взгляд разбавило недоумение.
- Я ожидала что-то вроде «ну, подвинься, дай помогу», - в тон ответила я, медленно затягивая вторую повязку на ноге. Шлепок по рукам я получила без слов – сестра умело поправила положение моей многострадальной конечности и, размотав мои старания по практики изготовления мумии, заново перебинтовала сначала одну, а потом и другую ногу.
- Обожглась, - кратко пояснила я, не вдаваясь в подробности.
- Скорпион. Пришлось прижигать, - я скривила губы, припоминая то сладкое время, когда я могла наслаждаться общением с моим дражайшим князем, и тут же тряхнула головой, прогоняя наваждение – нельзя, нельзя вспоминать!
- Я ничего не чувствовала. Отрубилась раньше, чем врачевать начали, - я грустно усмехнулась, в попытках построить из себя героя, а заодно хоть как-то растормошить Римку – слишком уж большими у нее каждый раз становились глаза, когда она помогала мне бинтовать руки и ноги. Первый шаг к крепости «Римма» показал, что она все так же непробиваема.
- Ты мне не поверишь – а это сейчас самое главное, - я слабыми касаниями изучила повязку, про себя радуясь, что если я не буду за кем-нибудь гнаться во время сна, то больно мне не будет.
- Ты не поверишь, - вздохнула я, продолжая настаивать на одной и той же фразе, саперной лопаткой делающей подкоп к крепости. Мне требовался благодарный слушатель для фундамента спокойствия, а кто может быть надежнее того, кто готов ради тебя собственным телом прорубать тебе путь? Римму я видела именно такой, а, может, это были призраки детства.
- Ты веришь в реинкарнацию? Не только духовную, но и телесную, - шепотом начала я, вставая с дивана, чтобы расправить свою кровать и впервые за несколько недель уснуть в месте, наиболее привычном мне.
- Так вот, представь, что тебе вдруг начнет казаться, будто ты уже жила, когда тебе будут являться картины из этой прошлой жизни. Более того – кто-то в твоем окружении окажется именно тем, кого ты знала в той, прошлой, жизни, - я прошла к выключателю и погасила в комнате свет. Родители тоже пошли спать – их шаги я слышала минуту назад, разбирая кровать. Полотенце осталось на спинке стула сохнуть.
- Я вот такая и есть – веришь ты мне или нет, - я в темноте пожала плечами, уходя к себе на кровать.
«Блеск…» - я даже улыбнулась. Сестра начала проявлять себя как именно та сестра, с которой я делилась своими секретами, а мне в ответ доверяли свои тайны. Не слишком смущало и определение Антона, данное Риммой – она его не раз видела и даже разговаривала о чем-то пустом-повседневном. Насторожило другое – образ Маэрора, когда я его впервые увидела в истинном облике – бесстрашный черноволосый демон, что соответствовало определению «мой типаж». Отчасти Римка была права – мой парень совсем не отвечал требованиям, характерным хотя бы одному моему кумиру, чьи, кажется, бесконечные плакаты портили скотчем обои, с любовью поклеенные мамой .
- А дальше ты точно не поверишь… - я улыбалась потолку, больше чувствуя, что сочиняю сказку для ребенка.
- Принцы для глупых принцесс в розовых платьишках. Он был князем, а его крепость переплюнула бы множество царских дворцов вместе взятых, - серьезно заявила я, хоть на самом деле почувствовала боль от невозможности снова оказаться в теплых стенах Клыка, рассмотреть из окна город у твердыни и глотнуть хоть немного персикового вина с мятной пастой.
- Нафига нам принцы, если тут князи?! – с игривой насмешкой поддержала меня Римма. Мне подумалось, что она наверняка продолжает привычно жестикулировать и тогда, крепко сжимая одну ладонь в кулак в знаке «так держать!».
- Скорпион? – тут же откликнулась Римма. Ее шепот утонул в темноте. На этот вопрос я не собиралась отвечать – тут и так понятно без слов. Отвернувшись к стене, я закуталась в одеяло, обняв край подушки, хотя больше всего хотелось обнять совсем не ее.
- Рит… Рит!.. – Римма позвала меня так тихо, что я не сразу и расслышала ее приглушенный голос.
- Рит, мне страшно…
- А, знаешь, у тебя… грубо говоря есть племянник, - проговорила я, пытаясь без лишней мысли представить себе знакомство сестры и Хали. Наверное, иметь тетку, которая моложе тебя самого, забавно. – А еще брат-князь. Вы чем-то похожи. Оба буйные. Или трое даже – племянник твой тот еще сорванец…
- А вот это второе, во что ты не поверишь, - я вздохнула с улыбкой. – Рядом с ними я провела почти месяц…
Отдых прервал какой-то внутренний толчок, хотя, взглянув на потолок в полумраке, чувствовала я себя просто отлично. По крайней мере, ничего не болело, а, может, это было еще и от того, что меня вырубило, и я проспала в одной позе. Час был ранний, но я сонливости не испытывала, хотя сестра под боком посапывала во всю. Тихо сев на диване, я не менее тихо поднялась и, одевшись, кое-как расчесавшись и заправив кровать, так почти и не тронутую, мышкой пробралась в кухню.
До зевоты монотонное занятие, не прерываемое ни телевизором, ни занятной книгой, располагало к мыслям. Даже когда использованная посуда была вымыта, а я с дымящейся чашкой чая сидела за столом, неторопливо уменьшая немалую горку золотистой выпечки, я не переставала думать.
- Привет, Рит, - папу я не приметила сразу из-за его привычки тихо ходить. Похвально хмыкнув при виде блинчиков, он достал себе чистую чашку и нацедил в нее свежего горячего чая.
- Как ты? – буднично поинтересовался он, словно ничего совсем и не произошло. Ну, подумаешь, дочки не было дома пару деньков, а ее парень растрезвонил, что с любимой дочуркой исчез и учитель. Что мы, не видали что ли такого?..
- Твоему избраннику следует подарить Уголовный Кодекс? – все тем же тоном поинтересовался папа, запивая ложку повидла чаем.
- Ну, и что мы теперь будем с этим делать? – тон папиного голоса изменился. Он смирился с фактами, но ему все еще было тревожно.
- Завтра понедельник, - продолжала я свою мысль, - а, значит, я завтра иду в школу.
- Ничего такого не произошло, чтобы строить из этого трагедию! – забота, замешанная на жалости, пусть даже родительской, вызвала у меня острый приступ раздражения. Злость из-за мысли, что меня приравняли к плаксивой принцессе, хлыстом подстегнула меня к действию и резкости, о которой я вскоре пожалела – быть неблагодарной дрянью еще хуже. Мне стоило усилий смягчиться. – Это действительно не так страшно, как кажется. Ты сам знаешь как это бывает, и насколько это недолговечно. Время лечит, а царапины рубцов не оставляют.
- Если ты считаешь, что так правильно, то я не буду настаивать. Все-таки это твое решение. Не давать совершать ошибки я тебе не имею права, но от крупных неприятностей избавить – в какой-то мере долг. Неприятностей я не вижу, - папа поднял на меня глаза и улыбнулся. – Но я все равно твой папа.
- Тебе идут длинные волосы, - примирительно похвалил папа, разглядывая упавшие на плечи локоны. – И загар.
- Странный способ, - папа оставил в покое блины и просто пил чай. – Не знал, что тебе нравятся разные там салоны…
К тому времени, как проснулись мама с сестрой, я вернулась в комнату и уселась за учебники в попытке хоть немного сопоставить пропущенное мной время с реальностью. Последние уроки казались слишком далекими и еще более невероятными, нежели Клык и Имперские Сады. Как-то не укладывались в голове возможности времени растягиваться или сжиматься в моем случае. Ну, в ином случае можно было даже сказать, что у меня выдались очень бурные дни – я успела стать супругой князя-демона, стала матерью замечательного юноши, побывала в столице демонского государства, меня дважды пытались убить, причем в последний раз меня вообще выкрали. Однако, не смотря на все ужасы, я бы с большой радостью променяла возможность все испытать заново. И суметь все исправить. Я бы руками и ногами вцепилась в Светлейшего Князя и ни за что на свете не отпустила его.
Закинув нужные книги в почищенный рюкзак, я выбрала одежду на завтра и ненароком взглянула в зеркало. Снова увидев свои отросшие длинные волосы, я задумалась над тем как их стоит убрать – стянуть в хвост или заплести простую косу, Волчью Родовую красу. Или… или снова разделить на две, сложить во врезающиеся полукольца и соединить одним…
«С волосами все равно придется что-то делать…» - намерение походило на тугой клубок ниток, которые требовалось распутать. Такой же клубок напоминали мои мысли. В комнату вошла Римма, удивленно взглянув на меня.
- Недавно и начала. Дня три назад, - отшутилась я, встретив испуганный внимательный взгляд. Однако, я сама отвлеклась, отыскивая среди заколок и иных безделушек хоть какую-то резинку для волос. Нашлась небольшая и старая, что хрустела, когда я непривычно стягивая волосы на затылке.
Я молча надула губы, решив, что сестрица ляпнула лишнее, но потом вспомнила про состояние своих рук и ног. Стоит маме с папой только увидеть бинты, и скандала не избежать. Тогда точно начнется допрос с пристрастием.
- Насколько посчитаешь нужным, - пожала плечами Римма, смотря не столько на мое лицо, сколько на мои руки. Благодарить словесно я не стала – только улыбнулась, зная, что словом только все испорчу.
Жилище родственницы не было для меня неуютным – когда-то относительно недавно вся наша семья жила в той самой двушке, которую занимала уже старшая из наследниц моих родителей. Мне был знаком каждый угол, балкон и стены, пусть даже квартира и подвергалась ремонту и не раз – приятные воспоминания детства просыпались во мне.
- Как видишь, до дворца все еще очень далеко, - улыбаясь, хмыкнула мне Римма, глядя, как я переминаюсь по центру гостиной и спальни одновременно .
«Мне всего лишь нужен мой любимый Маэрор…» - мысленно нахмурилась я, признаваясь – ложь самой себе не приведет ни к чему хорошему. Все, что мне необходимо – найти нейтральную волну, подстроиться под течение и позволить ему себя подхватить.
- Привет, - буркнул мне сидящий за первой партой одноклассник. Я ответила тем же, проходя на свое место и начав раскладывать на парте книги и тетради. Завидевшие меня одноклассницы ахнули, заметив мою косу, в которую утром Римма помогала заплести волосы, подняв пучок почти на затылок.
- Где была, там меня уже нет, - пожала плечами я, выжав из себя что-то похожее на милую улыбку.
- Нет, - просто вздохнула я, поджимая губы. – Все самое что ни на есть натуральное.
Если бы мои уши могли складываться в трубочку, а мозг мгновенно разжижаться, то в тот момент произошли бы эти два знаменательных события. Во-первых, я сначала не поняла о ком идет речь, и уже во-вторых ужаснулась связи, которая имелась в идее одноклассницы.
- Не выпендривайся, - скривила губы подпевала Вики, Аля. – Все и так знают, что это Левин тебя куда-то увез. Антон, твой, я думаю бывший парень, тебе может повторить то же самое.
- Закрой рот, дура! – зашипела Вика, заступаясь за подругу.
- Змея ты или нет, а вот краситься тебе учиться и учиться, - скривилась еще одна из свиты Вики.
Кто-то из мальчишек приглушенно заржал. Маринка поджала губы и отвела глаза, хотя, как мне казалось, она бы тоже с удовольствием просмеялась, но авторитет одноклассницы уронить еще больше не хотела – заводить врагов не каждому по душе. Учительница, проходя к своему столу, тоже сдерживала улыбку. Вика с компанией зашевелилась – раздался звонок на урок, и им просто пришлось ретироваться.
- Это правда ты, - прошептал он, отодвинув нас к стене. Не сводя с меня глаз, он нервно улыбался. – Маринка написала мне, что ты пришла в школу. Почему ты выключила телефон?
Услышав мой ответ, Антон удивленно поднял брови.
- Я так рад, что ты снова здесь! Как… как ты смогла вернуться? Я спал все время как на иголках! Когда ты исчезла, я облазил весь квартал вдоль и поперек! Пытался достать адрес Левина, звонил в полицию…
- Нормально? Как после всего этого что-либо может быть нормальным? – глухо выдохнул Антон, не отставая от меня. – Я хочу знать что произошло на самом деле! Где Михаил Сергеевич?
- Он что… - глаза у парня стали испуганные, поэтому я торопливо стала уточнять в допустимых рамках.
Допрашивать что и как случилось моим близким друзьям быстро надоело, буквально через пару дней. Быт мало-помалу проникал в меня снова, но не заметить отчужденность, которая его теперь пронизывала, я не могла. Я изменилась, и не только внешне, приметив, как по-иному на меня начали посматривать даже учителя. Я стала внимательнее и усидчивее, изменилась моя манера речи и поведение, больше напоминая о Княгине, что блюла правила хорошего тона. Наблюдая сама за собой, я подмечала свой изменившийся почерк, ставший более округлым, и стиль одежды и прически. – Уже к четвергу я чувствовала себя в бешенстве от неуюта, если не носила длинного платья или юбки, скрашивая их вязаными безрукавками, а волосы не были заплетены хоть в мало-мальскую косу. Друзья остались, - мы все так же гуляли кампанией после занятий, шутили и много смеялись, но я среди сверстников надолго не задерживалась, спеша вернуться в квартиру сестры, чтобы под боком у нее посмотреть какую-нибудь глупую передачу по телевизору и снова завалиться спать.
Утро неизменно, раз за разом, начиналось с одного и того же – я просыпалась, чувствуя бетонную тяжесть какого-то неизвестного ужаса, и как мои губы шепчут заветное княжеское имя. Вскочив, как ошпаренная, я умывалась, на скорую руку завтракала, проверяла повязки, одевалась и уходила в школу. После перебранки с Викой почти все девчонки избавили меня от своего общества – что только радовало, однако, появилась новая небольшая загвоздка, ставшая настоящим бедствием первые дни, а потом скорее так, развлечением, заставляющим в больших количествах использовать салфетки. – Вскоре после моего красноречия на моем учебном месте стали появляться однотипные – со временем – проблески творчества каменного века. Пещерный человек, по крайней мере, отличался разнообразием и уникальным в своем роде искусством. Мой стул и парта же были скучны в этом плане. Нецензурщина стала обыденностью, да и «шл*ха» и «шал*ва», перестали быстро изумлять, как и мусор в рюкзаке или испачканная в раздевалке одежда. Что поражало, так это легкость, с которой художники сочинили истории обо мне и бывшем историке. Я бы не удивилась, что меня проклинают за спиной – весть, что я причастна к исчезновению красавчика-учителя, коснулась тех, кто хотя бы мало-мальски грезил о нем, так что косые взгляды девиц разной масти был оправдан. Благодаря «шпионажу» Марины я вскоре получила один из вариантов причины тихой ненависти окружающих – якобы мы с учителем уже давно встречались на стороне, а после того, как Антон нас «застукал», ему пришлось исчезнуть. Что же касается моих не слишком-то лестных оценок по предмету «моего любовника», так это все нарочно делалось, чтобы никто и не подумал, что между нами что-то может быть. В общем, завистники и полоумные на выдумку не слишком-то тратили время и ресурсы мозга, у кого он только имелся.
Не прошло и месяца, как я вернулась в дом родителей. Ситуация в школе не изменилась ни в одну сторону – меня медленно и верно выводили из равновесия, в то время как я старательно не реагировала на раздражитель, мало-помалу замечая причастных к выходкам школьниц. Не думаю, что мне стало бы в тягость выловить хулиганок по одной и припугнуть похлеще Вики, но я жалела этих бестолковых дурочек, потому, что они немного напоминали мне меня, продолжающую любить когда-то ненавистного Светлейшего. Вот только у них был шанс забыть все и начать свою историю, не зацикливаясь на школьной влюбленности в учителя.
Октябрь шел к концу, когда в полумраке все-таки показалась знакомая широкая спина. В призраке света вырисовался сине-черный кафтан и темные волосы, разметавшиеся по подушке-перине. Я смогла присесть рядом и даже коснуться любимого лица, как поняла, отчего мне становилось уже давно страшно – смуглая кожа была холодна, как лед, и бледнее обычного. Рванув вперед, я потянула мужское плечо на себя, опрокидывая лежащего на спину, а через секунду я дрогнула в немом крике – глаза цвета стали немигающее смотрели в потолок.
Вытянул меня из омута крадущегося ужаса звонок мобильника. Стараниями Марины я стала его для галочки закидывать к рюкзак, хоть порой не вытаскивала его оттуда сутками, если не возникала необходимость разве что ответить на вызов – кошмар вместо будильника будил меня с эффектом ледяного душа полседьмого утра, а необходимости звонить я как-то не испытывала. Глянув на экранчик, я взбодрилась – звонила Римма, что уже было странным. Впрочем, она позвонила не во время урока, а когда он уже закончился, и я с частью класса решала что мы будем делать на первые дни каникул, выпавших на заимствованный праздник – День Всех Святых. Желание что-либо устраивать у меня было такое же, как и снова попасть в руки алианов со всеми выходящими последствиями, только немногим меньше, однако, ребятам очень хотелось повеселиться.
- Ты приедешь ко мне? – сразу, без приветствия, спросила сестра. Услышав в ее голосе тревогу, я едва не подавилась мятным леденцом, без которого не могла и дня прожить.
- Мне нужно чтобы ты приехала! – выпалила сестрица, обнажив еще толику истерического страха.
- Кто там? Ты же говорила, что в школе… - услышала чужой голос Римма, вдруг затараторив. Я, жестом отмахиваясь от ребят, все дальше отходила в угол пустого после занятий кабинета.
- Вас много? – любопытство Риммы давало надежду, не не слишком большую.
- Мне правда нужно чтобы ты приехала ко мне, - продолжала настаивать на своем сестрица. – Слушай, я понимаю, что это звучит странно, но мне не по себе, и это по телефону объяснить тяжело… Мне страшно…
- Приезжай. Если и твои друзья будут, то будет еще лучше, - сестрица повесила трубку, заставив меня слушать тишину. Обернувшись к ребятам, я заметила раздражение у некоторых.
Предупредив родителей и оставив рюкзак дома, я сразу же отправилась к сестре, найдя ее сразу на скамейке у подъезда, уставившуюся себе под ноги. Увидев меня, Римма воспряла духом и заулыбалась.
- Мне страшно, - шепотом прохрипела она, украдкой поглядывая по сторонам. То, что ей действительно плохо, я видела и так – по бледности лица, по дрожи плеч, только усилившихся в осенней серости улицы. – Рит, мне кажется, у меня в доме кто-то есть…
- Давно бы уже себе завела птичку. Видимо, ее опередила мышка, - пожала плечами я, скрывая улыбку.
- Во что ты играла всю ночь? – с подозрением спросила я. Работяга на глазах – геймер по жизни. Одной медициной радость жизни Римме не составляла, разбавляя будни какой-нибудь стрелялкой на ноутбуке.
- … поэтому тебе и худо! Тебе спать надо! Давай, поднимайся! – сестра замолчала, и я довольно проворно сопроводила ее прямиком к двери подьезда, а уже через минуту-другую мы снимали верхнюю одежду и вещали ее в шкаф прихожей.
С приготовлением я слишком не торопилась – аппетита не было благодаря пригоршням мятных конфет и жвачки, да и чтобы отварить макарон и сосисок вполне могло хватить полчаса. Прихватив с полки любимый сборник сказок, в свое время отвоеванный старшей сестрицей, я устроилась на табуретке и, подстелив под книгу газету, стала рыться в оглавлении. Выбрав несколько самых любимых сказок, я глазами пробежалась по тексту, вчитываясь моменты, глубоко запавшие в душу еще с самого детства. Иногда я поднимала голову и прислушивалась к тишине в соседней комнате, лишний раз удостоверяясь, что сестра или спит, или хотя бы дремет после нелегкой рабочей смены.
- А, знаешь, ты не при чем, - так было надо
Если идет сердцу прохлада, -
Я не слышала как музыка замолкла, а я оказалась за столом. Передо мной стояла тарелка дымящейся картошки с сосисками, а почти сведенные судорогой пальцы сжимали вилку.. Напротив с такой же порцией еды сидела Римма, взлохмаченная от недавнего сна, но уже посвежевшая.
- Мне показалось, что это Маэрор мне все говорит, - не своим голосом пробормотала я, и увидела, что сестра согласно кивает в ответ.
- Почему именно «полюбить»? – по-детски стала отмахиваться я от того, что на самом деле чувствую. Глупая! Римма видела меня насквозь!
- Любил – однозначно. Так, что не побоялся меня выкрасть. Теперь же ненавидит настолько же сильно, насколько сильно обожал, - я опустила взгляд в стол, чувствуя, как глаза наполняются горячими слезами.
- Не могу иначе. Невозможно, как бы ни старалась. Закрываю глаза – вижу его. А забыть… улыбки, смех… Они словно треснутый старый сосуд, что позволяют жить мне, наполняющей его как жидкость. Нет его, того, кто может новой улыбкой закрыть трещину или даже сделать новый сосуд, который точно не даст прорехи, - я качала головой, без аппетита разглядывая еду перед глазами, – а без опоры не будет меня…
- Это по-иному называют. «Зов» - вот что это такое… - я подняла голову, попытавшись криво улыбнуться. Приятные воспоминания грели, и ими действительно хотелось поделиться.
- Ну, - я немного смутилась, не зная как бы помягче описать весь процесс встречи нареченных Зовом друг с другом, поэтому решила воспользоваться знанием, подчерпнутым из книги из библиотеки Клыка. – Есть такая легенда о двух детях бога Смерти, темных духах. Якобы жили они вместе в Царстве Мрака с тех самых пор, как создал их отец-Бог, Альдерас. Прослышали они, что вне полноправных владений родителя красоты существуют неведомые. Сговорились духи и сбежали из Царства, попав в Мир Живых, где позволено было жить детям детей Богов Солнца и Луны. Полюбились земли духам, а вскоре они поняли, что жить не могут друг без друга – настолько общая шалость и увиденные красоты прониклись в них. Узнал Альдерас, что сотворили его отпрыски и вернул их обратно, разгневавшись немилосердно, - воодушевившись рассказом, я не заметила, как начала есть, но поняла об этом, увидев пробивающуюся улыбку Риммы. Тем не менее, происходящее не напугало меня, скорее распалило еще больше. – Объяснил он сбежавшим, что не место им в ином мире, нежели рядом с отцом, потому, что только детям Кароса и Прозейдрады разрешено резвиться под сиянием божьих ликов пока они живут, чтобы потом неясными звездами стать после смерти подвластного тлену тела. «Отчего ты нам не даешь наслаждаться светом?» - удивились духи, на что Альдерас ответил им: «Не хочу я боли вам доставлять, ибо умерев, не увидите вы его до тех пор, пока я не позволю вам снова родиться в смертном теле.» Позабавил ответ духов. «Чего же нам бояться, если мы к тебе и вернемся, Отец?»
Не увидели духи в этом страха, и согласились, но поняла задумку отца старшая из всех детей Бога Тьмы, Таутаринона, дочь его. Пока отец, занятый созданием тел, не видел и слышал, она пробралась к счастливым родичам, преподнеся им свое подношение. «Получили вы от Отца в подарок жизнь вне Царства Тьмы. Есть и у меня Дар, но не вам, а вашим потомкам – где бы ни были они с момента рождения, едва появятся в них силы для рождения их детей, как услышат они голос другого духа, чья частица заперта в его Тени, и будут слышать его до тех пор пока не встретят они друг друга.» Знала Таутаринона, что слышит ее слова высший Бог, что вскоре души подарит созданиям Тьмы, и стала просить его чтобы Дар ее нельзя было отменить ни словом сестер и братьев ее, ни словом Богов. Увидел Великий мудрость в деле богини, но не могло Слово его стать выше него самого, и заключил он эту истину в крови новых созданий – покуда течет кровь теплая хоть в одном творении Бога Тьмы или его потомка, будет право Зова Тени жить, ибо кровь и Дух несут Жизнь, а Жизнь равносильна Великому.
Закончив рассказ, я некоторое время сидела молча, терпя появившуюся сухость во рту. Римма наливала чай и резала запеканку, покусывая губы. Отделив пару кусочков на одно блюдце, она вернулась за стол.
- Именно, - согласилась я, широко заулыбавшись при воспоминании о том, как молодая Княжна встретила будущего Светлейшего. - И ада не существует.
«Никто не схалтурил. Просто Бог попросил Плату…» - от внезапно возникшей мысли что-то внутри меня переклинуло. Тупо рассматривая остатки еды в тарелке, я чувствовала, как тело дрожит от негодования и обиды.
- Вот теперь можно немного поработать и с чистой совестью выспаться по-настоящему! – наевшаяся Римма убирала со стола, собираясь мыть посуду. Я нехотя допивала чай с чувством, что меня не только обвели вокруг пальца, но и специально приговорили к смертной казни. Маэрор не мог меня возненавидеть, не мог, потому, что наши Тени соединены Зовом, который крепче самых важных договоров. Это объясняет его слова, брошенные мне перед тем, как отправить обратно, пусть и частично.
Сжав кольцо, покоящееся на цепочке, в ладони, я тяжело вздохнула. Уснуть и вновь увидеть кошмар с участием Маэрора было выше моих сил, да и не думала я о постороннем – все, что мне хотелось, так это отыскать способ вернуться в Клык, но это больше похоже было на желание достать звезду с неба…
- О, погляди «Монополия»! Домино вряд ли понравится… Лото тоже, но есть «Мафия», - Римма вместе со мной рассматривала содержимое коробки, оставшейся еще со времен переезда всей семьи в новую, просторную квартиру. – А еще колоды карт есть… Надо проверить какие из них полные…
- Кажется, это еще со времен чье-го детсада, - усмехнулась сестра, не теряя любопытства. Я сама с удовольствием уселась на пол с коробкой на коленях. Несколько тетрадей, вдоль и поперек разрисованных цветными карандашами, иногда попадались надписи, сделанные рукой только научившейся писать Риммы. Карандашные мама с папой, домик с деревьями, бабочки с цветочками… карандашный Клык Дракона. Черты башни резкие, но для четырех-пяти лет вполне приемлемое художество. Снова птички-цветочки… а следом какая-то беседка, оплетенная виноградом и светлыми цветами. Все ничего, но пририсованный рядом флаг из пары треугольных полотен я не раз видела на башнях Императорской Крепости.
Радостная улыбка Римки взбодрила. Я несколько секунд не сводила с нее глаз, а потом снова взглянула на каракули, находя среди них и мальчика-дракона, и мужчину с белыми широкими крыльями, и мужчину с кривыми полосками на правой стороне лица. Я бы еще побольше углубилась в созерцание моих детских воспоминаний о прошлой жизни, выраженных в рисунках, но тут звякнул мой мобильник – первые гости начинали подтягиваться и узнавать что да как. Нашлось место и для Антона, решившего составить компанию младшеклассникам.
Не смотря на некоторые «разногласия», возникшие между мной и некоторыми девчонками из класса, мы неплохо проводили время. Кто-то резался в «Монополию», кто-то в карточного «Дурака». Нашлось и мне занятие – одноклассницы с длинными волосами углядели мою странную прическу – соскучившись, я заплела волосы в свое Родовое Плетение, чем заслужила охи и ахи. Пользуясь моментом, некоторые осторожно пытались меня расспрашивать о том, где я так быстро нарастила волосы и могу ли я и их как-нибудь заплести. Отмахиваясь от вопросов, касающихся моего исчезновения, я сотворила из парочки кос несколько искаженные варианты Плетений Рода.
- Может, оставим страшилки до вечера? – хихикнул кто-то.
Мы лопали печеную тыкву и пили много газировки с печеньем в форме черепков и просто с красной начинкой, которая должна была быть «кровью». Заранее предупредив, что нас и за порог не пустят с пивом и прочим из этого рода, я порадовалась, что никто и не подумал ослушаться – с Риммой ребята вели себя по-свойски, но все-таки держали дистанцию, как со старшей, что, как мне показалось, ее только радовало. Я же поглядывала время от времени за пришедшей в гости Вике, вроде принявшей общее веселье.
Компания постепенно собиралась в кружок, откладывая игры и вкусности. На полу расстелили своеобразную спиритическую доску. В предвкушении нового веселья, мальчишки и девчонки хихикали, советуясь о том, кого они будут вызывать. Выключили свет, затеплив свечи. Большая часть гостей заняла диван – парни предпочли оставить самое мислическое на девчонок, которые совсем не были против.
- Левина! – выпалила Вика, сидящая у ватмана с тарелочкой. Кто-то из мальчишек прыснул. Марина скривила губы, испуганно взглянув на меня.
Что могло интересовать школьников? – Кто как сдаст экзамены и куда получится поступить, купят ли давно желанную вещь. Римма сама что-то спрашивала из своего уголка в шуточной форме, подбадривая тех, кто водил тарелочкой по написанным на бумаге буквам. Разузнав все самое интересующее для себя, ребята стали подкалывать остальных, задавая каверзные вопросы – кто в кого влюблен и как скоро у кого свадьба. Не осталась и моя персона в стороне, но вопрос задала не Вика, видимо, успев подговорить спрашивающего, и того очень интересовало где я была, пока меня «потеряли».
- Тот, кто присутствует здесь, ответь, где я была, - не своим хриплым голосом произнесла я. Белый силует поднял на меня свой взгляд, полный тоски. Тем не менее, он протянул руку к перевернутой тарелочке, и да шелохнулась, довольно резко вычерчивая короткую фразу. По тому, как никто из присутствующих не выдал себя, я поняла, что единственная, кто видит его.
- Тогда почему ты тут, Хали? – не выдержала я, быстро выдохнув вопрос. Недоуменный взгляд юного князя из-под нахмуренных бровей изучал меня несколько секунд.
- Хальвадор? Это что-то испанское, кажется… - отозвался кто-то из парней, в то время как тарелка не прекращала двигаться.
- Дверь закрыта, - отчеканила я, не желая вдаваться слишком глубоко в подробности.
- Да о чем вообще идет речь? – удивилась Маринка, разместившаяся у меня под боком. Я заметила ее недоумение, как и она - направление моего взгляда, и то, что в той точке для нее никого нет. – Эй, ты на кого смотришь?
- Хватит разыгрывать нас, жутко и так! – обиженно сказала одноклассница, повернув ко мне голову.
- Блин, что вы сделали? – зашипела Вика, будто она одна не испугалась. – Нельзя отрывать пальцы!
Мне хотели возразить в стиле «Кина не будет. Электричество закончилось», как вдруг все в комнате стихли от звука скользнувшей по бумаге посудины. Кто-то из девчонок взвизгнул при виде шевельнувшегося само собой блюдца, и уже через секунду в комнате зажгли свет. Свечи все еще горели, в то время как присутствующие жмурились от слишком яркого света лампочек. При виде блюдца, лежащего на «Да», я облегченно вздохнула, сжав в ладони кольцо у груди. Белого силуэта сына Маэрора нигде не было.
Напрасно, слишком самоуверенно я решила, что раз кошмар не привиделся раз, но ужас не вернется снова. Кажется, я даже не слишком удивилась, вновь оказавшись в комнате в Клыке Дракона у горы подушек, на которых мне так нравилось валяться и спать, но которые были заняты на этот раз недвижным Маэрором, чей неживой взгляд все так же был устремлен в потолок.
Пришла в себя я, сидя на диване и уставившись в темноту. В одной ладони я сжимала заветное кольцо, пальцы другой руки судорожно вцепились в одеяло. Ужас видения прошел, но этого было мало. Я буду обязана испытывать его снова и снова, до тех пор пока не найду выхода. Выхода, который может быть только один – вернуться во владения Императора нелиев.
Надо торопиться. Надо торопиться просто потому, что время мое убывает, как сыплющийся песок, даже быстрее. Нельзя и вот так оставлять сестру. Я долго не выдержу, и не потому, что слаба, а потому, что я похожа на хрупкий цветок, который выращивают в полной темноте. Меня одарят любовью и вниманием, с меня будут сдувать пылинки, но света я так и не увижу. Но он нужен мне, Мой Свет, мое Солнце, мой Светлейший Князь. Мне нужен и мой дом – просторы лесов где-то очень далеко, бескрайнее море, где соленые волны врезаются в острые обломки скал. Хватит и крошечной хижины с кустом дикого шиповника у входа, - не надо мне никаких обширных усадьб, чьи сады упираются в горизонт! Лишь бы рядом со мной жил мой любимый, мой Дракон, ведь только рядом с ним я буду счастлива, рядом с ним я вновь смогу вдохнуть полной грудью, зная, что я люблю и любима. Зная, что мне ничего не грозит в тепле его объятий, за его широкими плечами, под его могучим крылом.