Швед

Долго не являлись они, но наконец пришли.

Явились они не с простыми руками – за каждым возом шло привязанных несколько коней.

– Ну тату, – рассказывал Омелько, – ходили далеко за Дон – за то и коней на диво достали.

– Куда ж ты, Омелько, с коньми?

– В Харьков на ярмарок. Там войско, слышно, на турка собирают, может Бог и даст заработать.

– Так, так, сынку, кони добрые.

И все, выпив по чарке горилки, выходили смотреть на горбоносых, тонконогих жеребцов, сердито прядавших ушами.

Хотя до Харькова было и не так далеко, но Омелько и Юрко ехали довольно долго с большими роздыхами, чтобы не заморить продажных коней. Для помощи себе в присмотр за горячими, плохо выезженными жеребцами они наняли двух хлопцев – Юхима и Панаса – из соседнего хутора.

Не доезжая пятнадцати вёрст до Харькова, Омелько сделал привал возле Куряжского монастыря*.

– Тут, Юрко, добрый выпас и добрая вода, – сказал он, – помолимся Божьей Матери; что бы дала удачу и прибыль, а кони пока отдохнут.

– Хорошо, – отвечал Юрко, – чем кони будут свежей – тем лучше.

День был праздничный и возле монастыря было много и возов, и рыдванов, и простого люду, и важных панов в городском одеянии.

Одевшись в чистенькие сине «каптаны», Юрко и Омелько выслушали службу, приложились к святой иконе Озерянской Божьей Матери, напились святой воды из колодца, находившегося в церкви под горой и – от нечего делать – принялись рассматривать картины на стенах колокольни, изображения, как черти гонят дубинками грешников в пекло.

– Ну, пора к табору, Юрко, пустим хлопцев, чтобы напились святой воды и помолились Божьей Матери.

– Идём, Омелько, – отвечал швед, не переставая разглядывать лохматых чертенят, – пусть и наши наймиты погуляют.

Не успели они дойти до возов, как в народе поднялся страшный шум.

– Царь! Царь едет! – послышались крики.

Толпы пришли в движение. И паны, и козаки, и простое поспольство – всё бежало вперёд, оглашая воздух радостными приветственными криками. На колокольне загремел радостный ликующий перебой всех колоколов.

Испуганные шумом, вздыбились и рванулись кони наших друзей. Опрокинули воз и поволокли его.

– Ой, Юрко, лихо будет – закричал Омелько. видя, как кони и повозка общим клубком выкатились наперерез царскому поезду.

Но Юрко не слышал его.

Мигом бросившись в середину дыбившихся и лягавшихся лошадей, швед одним взмахом ножа перерубил недоуздки, привязывавшие их к задку телеги, – Омелько следом за ним уцепился ‘за конские гривы и успокаивал коней.

Рыдваны остановились и сбились вместе.

Пётр Великий порывисто выскочил из рыдвана и – увидев причину задержки – обратился к собравшейся: возле него свите.

– Гетман* жалуется на недостаток людей для сердюцких полков, однако я вижу в здешних местностях много преизрядных людей, для войска годных – хотя бы этих молодцев.

И Государь указал на Юрка и Омелька, быстро и ловко справившихся с взбесившимися конями.

– Ваше царское величество, – отвечал старик с умным худощавым лицом, гетман Скоропадский, – я говорил это в рассуждении запорожцев, просящих службы у вашего пресветлого величества, как людей зело искусных в воинском деле, каковых у меня действительно мало, да и эти молодцы не без того, чтобы не из войска.

Царь нахмурился.

– Запорожцы народ своевольный и легкомысленный. Для пользы государства я разрешаю селить их по слободам для умножения населения, а в войско отнюдь не принимать, а если и придёт великая нужда, то употреблять их только на работы, кроме особливо верных и достойных...

– А что ты, гетман, говоришь про этих, – Пётр кивнул головою на Юрка и Омелька, – то мы сами убедимся, какого полёту сии птицы.

По мановению царской руки Омелько и Юрко были подведены к царю.

Бледный как смерть, опустился Ирих на колени, судорожно комкая шапку.

Рядом с.ним преклонил колени и Омелько.

– Ты кто такой?

– Омелько Кислань, козак Менского куреня!

– Гетман прав, – сердито двинул бровями Пётр Великий, – ну, а ты?

– Юрко Безродный.

Чуткое ухо царя уловило акцент отвечавшего.

– А родом?

– Швед.

– Час от часу не легче, – сурово проговорил Пётр Великий, – что ж, господин швед, из плену бежал?

– Нет, ваше царское величество, в плену я не был, а от своего войска больной отстал и с тех пор торгую с товарищем.

– Ваше царское величество, – бил между тем поклоны Омелько, – за нами нету никакой вины и живём мы только, что царским полкам коней приводим. Вот и сейчас ведём коней на продажу для войска.

Гнев царя улёгся. Государь видел, что перед ним два простые человека, занимающиеся мирным и полезным промыслом. Правда, царь был беспощаден к запорожцам, но это касалось только тех, кто составлял опору Орлика, Гордиенка* и Мазепы, а преследовать и теснить мирный элемент было не в его духе.

Поговорив немного с продолжавшими стоять на коленях Юрком и Омельком, Царь подозвал к себе гетмана и весёлым тоном сказал ему.

– Хотя от бывших запорожцев верной службы нам уповать и впредь нечего, но опасаться великого худа, этих двух – склонясь на твои докуки, гетман, непрестанные о неимении сердюков, разрешаем – яко добро. пристойными людей – записать на службу, дав им немалые на прокормление уряды. Приведи их к крепкой присяге, а господина Шведова, ежели изъявит охоту, то и окрести.

Народ зашумел, заволновался. Царь укатил далее, а Омелько и Юрко продолжали стоять – как одурманенные – на коленях.

Долго не мог дождаться Гнат Трепилец Омелька.

– Что они так задержались, – рассуждал старик, – Харьков не за горами – пора бы и вернуться.

Ивга тоже томилась. Бедная девушка похудала, осунулась и часто ходила с красными от слёз глазами.

Но пришёл конец и их ожиданию.

Сперва Трепилец никак не мог узнать своих в виде двух бравых гетманцев, подъехавших к его хутору.

– Тату! Боже мой! Та это ж наши! Юрко! – крикнула во весь голос Ивга, схватившись за грудь.

От волнения у неё захватило дыхание.

– Эге! Наши! И Омелько! – распознал наконец старик приехавших.

– Ну, тату, уехали крамари, – весело кричал Омелько, – а вернулись ясновельможного гетмана сердюки – Кислань да Шведов.

– Какой Шведов?

– А тот, что был Юрком Безродным... Нет уже Безродного, а по царскому слову Юрко Шведов.

Весь день подробно рассказывалось и повторялось на хуторе всё случившееся в Куряже.

Как был сперва грозен царь и как стал милостив. Как крестили Юрка в Куряже и какие вельможные паны были восприемниками.

А затем на хутор пришли два почтенные соседа, завели речь про «лисицу и охотника да про красную девицу», а Ивга на окрик Трепильца «а ну, доню, неси рушники» – перевязала их полотенцами, и через неделю из Ивги Трепильцевой стала Ивгой Шведовой.

Юрко Шведов долго и честно служил своему новому государю пока раны не заставили его выйти из полка и поселиться на хуторе тестя.

Поколение его долгое время занимало видное положение среди слободского мещанства – сохраняя из рода в род – память о происхождении предка, и только в конце прошлого столетия угас последний представитель этой фамилии.

_______________________________

Примечания

Сочинение представлено по изданию 1914 года и отредактировано в соответствии с современной русской орфографией и грамматикой.

Примечания добавлены редактором данной интернетной публикации.

Зимовник – название хозяйства, хутора у запорожских, черноморских и у части донских козаков, где они находились, когда не было боевых действий (особенно в зимний период).