Страница 18 из 87
Утром Дженни проснулась пораньше и бросилась к шкафу – пока не приехала служебная карета, она хотела показаться Квестину в новом облике родственницы из деревни. Одежда ждала с вечера, а с прической пришлось повозиться.
Во время странствий в фургоне папаши Бурмаля она стригла волосы гораздо короче, чем принято в Эвероне. Как за шевелюрой ухаживать в дороге? А перед выступлением собирала волосы в два смешных хвостика над ушами. Эти задорно торчащие пучки умиляли зрителей, что было неплохо для представлений на деревенских площадях. Завелся этот обычай, когда она была малявкой, но как-то прижилось…
Теперь Дженни расчесала свои темно-каштановые пряди, соорудив над глазами челку, и посчитала, что узнать в ней прежнюю актрису уже невозможно. Город за узким окном просыпался, на улице перекликались соседки Квестина – обменивались вчерашними новостями. Потом их визг перекрыл звонкий мальчишеский голос:
- «Зоркий глашатай»! Экстренный выпуск! Злодейское преступление! Свирепое убийство на площади! Героическая гибель патриота! Читайте, как враги государства пытаются заткнуть голос общественному мнению! Бесчеловечная расправа с талантливыми актерами!
Дженни подскочила от неожиданности, когда поняла, о чем орет мальчишка.
Потом раздался голос Квестина. Префект позвал крикуна, затем звонкий голос мальчишки стал удаляться. А еще минутой позже Квестин выругался. Дженни, прыгая на одной ноге и поправляя туфлю на другой, поспешила на крыльцо.
Господин префект Юго-Западного округа, комкая желтые газетные листы, бранился, как последний преступник.
- Что случилось? – испуганно спросила Дженни. – В «Зорком глашатае» пишут о нас?
- Я запретил ему поднимать эту тему! – прорычал Квестин. – Ну, крыса чернильная… Ну, мерзкий трупоед…
Загрохотали окованные колеса стальной кареты – из-за поворота показался служебный транспорт префекта. Тут же рядом с Квестином и Дженни, словно из ниоткуда, появился дворецкий, протягивая хозяину шляпу и трость.
Квестин швырнул газету под ноги и зашагал навстречу карете, сердито наступив на желтые листки ботинком. Дженни подняла и расправила экземпляр «Зоркого глашатая». На первой странице она увидела заголовок: «ЖЕСТОКОЕ УБИЙСТВО ПАТРИОТОВ». На картинке не без труда можно было узнать их труппу. Самой Дженни не было, она же всегда была на картинках Анны на заднем плане. Маленькая такая, пляшет на ниточке каната в стороне от всех. Художник из газеты решил пренебречь этой второстепенной деталью. Зато Папаша получился довольно похоже – огромный, солидный, с бородищей.
- Пойдемте, госпожа, - позвал Морко. – Не нужно стоять на виду.
Дженни оглянулась – гоблин ссутулился на пороге, исподлобья оглядывая улицу, под мышкой он зажал арбалетное ложе. Вроде бы, когда подавал шляпу, оружия при нем Дженни не заметила. Быстро он успевает!
Пробегая глазами газетную передовицу, Дженни вернулась в прихожую, и дворецкий тут же запер дверь. «Мерзкий трупоед» писал, что враги государства совершили дерзкое преступление под покровом ночи. Истинный патриот Бурмаль, всем сердцем болея за страну и выражая чаяния простого народа, привез в столицу духоподъемный спектакль, зовущий граждан на праведный бой, но пораженчески настроенные личности, предвидя, какое влияние окажет такая постановка на население Эверона, подло убили талантливого борца за Отчизну. И даже, совершив свое черное дело, сожгли театральный реквизит, дабы не напоминал о попранной гордости Эверона.
Дженни, конечно, хотелось бы, чтобы Папаше после смерти воздали заслуженную похвалу, но в этой статье все было насквозь фальшиво – и пафос, и придуманные слова, которые якобы говорил Бурмаль редактору. Получился этакий образ фанатика, который думал о величии лордов Вулкана, и больше ни о чем. А ведь Папаша был достойным человеком вовсе иного толка. Он был добрым! Он подбирал сирот на дороге, и фургон стал им домом. Он дарил надежду одиноким, он давал им семью, судьбу, счастье… Дженни стало противно и захотелось что-то сделать. Что-то по-настоящему достойное памяти Бурмаля и его деток.
- Почему господин Квестин так рассердился? – спросила она дворецкого.
- Сегодня слушания в палате общин, - медленно, словно нехотя, ответил гоблин. – На повестке - вопрос южных колоний. И накануне этого заседания депутаты, конечно, прочтут статью. Теперь исход голосования, можно сказать, предрешен, так уж у вас, людей, устроено. Что в газете напишут, то и в голову войдет. «Зоркий глашатай» нарочно сделал экстренный утренний выпуск, чтобы подгадать в канун заседания палаты общин.
- Палата общин… разве это важно!
- Это вопрос войны и мира, госпожа Дженнифер, - строго ответил гоблин. Эверон вступит в войну, все изменится. Вся жизнь огромного города, многих тысяч людей, гоблинов, ратлеров… их судьба в один день станет иной.
- А я думаю о своей семье. Папаша и другие… они заслуживают лучшей памяти, чем это, - Дженни потрясла газетой. – Я бы… я бы хотела сходить в храм, поставить поминальные свечи. Можно мне это сделать?
Морко Гучих задумался, его покатый зеленый лоб собрался складками. Наконец он осторожно сказал:
- Прошу прощения, госпожа, я не могу этого решить сам. Если господин Квестин, как обычно, будет к обеду дома, мы спросим его разрешения. Я готов проводить вас в долину Сотни Храмов.
- Что это за долина такая? – удивилась Дженни.
- Место, где Повелители Огня позволили верующим построить храмы своих богов. Это довольно далеко, так что поймите мои сомнения.
- Хорошо, подождем Квестина, - вздохнула Дженни. – Тысяча Столбов, Сотня Храмов… на каждого бога – по десять столбов!
- Госпожа необычайно сильна в арифметике, - без улыбки констатировал гоблин.