Страница 66 из 123
― Уже лучше. Это хотя бы можно прочитать… с трудом.
Услышав вердикт наставника, Ника едва заметно выдохнула, и, отложив кисточку, принялась оттирать пальцы от остатков туши. Безуспешно. За последние три недели чернильно-черные пятна въелись в кожу намертво, и убрать их оказалось невозможным даже с помощью талька. Что уж тут говорить о простой влажной тряпице.
Учитель тем временем едко комментировал и кривые руки ученичка, и многочисленные кляксы, и ― “О Великие, почему я вожусь с этим бестолковым мальчишкой!”. Ника не обижалась.
По сути, обижаться было не на что. По сравнению с ровными, выверенными, казалось, до миллиметра работами наставника, ее неуклюжие попытки выглядели… да никак не выглядели. Это нельзя было назвать даже “курица лапой”.
― Все понял?
― Да, господин учитель. В следующий раз я постараюсь лучше.
― Не сомневаюсь. ― губы наставника дрогнули в едва заметной улыбке. ― Или, думаешь, я просто так трачу на тебя свое время?
― Нет, господин учитель.
― То-то же. Убери здесь все ― тебе уже пора.
Собирая со стола исписанные каракулями свитки, Ника улыбалась. Между прочим, ее сегодня похвалили дважды: один раз за успехи, и еще раз ― за старания. В своеобразно-саркастичном стиле, конечно, но это была именно похвала. Уж в подобных нюансах она научилась разбираться.
И да, Ника таки нашла себе учителя по чтению и письму. А если еще точнее ― по каллиграфии.
Им оказался тот самый Ман, старик-библиотекарь, о котором так нелестно отозвался Данару. Хотя какой же он старик? Когда Ника впервые зашла в обширное, наполненное свитками помещение, и увидела здешнего смотрителя… это было забавно. Она в первый момент даже опешила, пытаясь увязать ожидания с реальностью. На ворчливого старикашку Ман не походил никак ― и плевать, что лицо все в морщинах, а в седой гриве волос нет ни единой темной пряди. Зато движения легкие, голос звучный, а глаза смотрят внимательно и жестко. Ника подозревала, что такой “библиотекарь” даст фору половине клановых воинов ― а второй половины даже не заметит.
И чем дальше, тем обоснованнее казались ей эти подозрения.
Впрочем, докапываться до правды Ника не стала ― незачем. Мало ли как и почему мог уйти в отставку клановый воин, тем более, что хозяин поместья его явно не жалует. Сам Ман в ответ на осторожные расспросы только мрачнел и рассказывал, что служил еще нынешнему главе клана, а наследнику это не слишком по нраву.
Настаивать Ника не решилась. Тема явно не доставляла старому воину удовольствия, и, слишком надавив, можно было запросто лишить себя шанса на нормальные отношения. А у нее были совсем другие планы.
И планы эти осуществились. Убедить библиотекаря дать пару уроков удалось очень даже легко. Повезло дважды ― во-первых, Ман оказался фанатиком от каллиграфии, и, после нескольких дней уговоров, согласился поделиться увлечением. Во-вторых, старику было просто одиноко. За три недели их общения посетители в библиотеку заходили раза два, и вовсе не стремились к разговорам. Брали нужный свиток и уходили.
Неудивительно, что у Мана испортился характер ― а может, и всегда таким был. Впрочем, с точки зрения Ники, это не являлось особым недостатком ― язвительные замечания, что наверняка довели бы нормального ребенка до слез, она просто пропускала мимо ушей, а с требовательностью наставника была согласна. Зато библиотекарь готов был по десятому разу объяснять непонятное, по двадцатому ― показывать, как рисуется та или иная закорючка, и по сотому ― указывать на ошибки. Да и на знания не скупился. Ника, конечно, понятия не имела, зачем ей уметь пользоваться всеми семью стилями местной каллиграфии ― от Высокого до повседневного ― но была благодарна. Лишних знаний не бывает.
Хотя сил и времени занятия отнимали преизрядно. И слава Великим, что местное письмо оказалось не иероглифическим, как поначалу показалось Нике, а слоговым. Выучить больше пяти десятков знаков местного “алфавита” было нелегко, но все же легче, чем зазубривать тысячи и тысячи.
Сложив свитки в специально выделенный для этой цели стеллаж ― “ Не хватало еще держать твое издевательство над искусством рядом с трудами великих!” ― Ника в последний раз поклонилась наставнику, попрощалась и выскользнула из библиотеки. Время приближалось к полудню, и Зара наверняка уже накрыла на стол. Не стоит заставлять ее ждать.
***
После обеда она привычно поблагодарила служанку и зашагала в сторону полигона. Своего полигона. Как обычно, по сложившейся за последний месяц рутине: утром ― библиотека, днем ― тренировки Дара, вечером ― женская половина и разговоры с Шати. Иногда ― ужин с Данару. Хозяин поместья звал Нику к себе довольно регулярно, выспрашивал об успехах, о том, нравится ли в поместье, всего ли хватает… А она улыбалась, кивала и благодарила, с каждым разом настораживаясь все больше. Нет, Данару пока ни о чем не просил, но подобное пристальное внимание напрягало и заставляло ждать подвоха.
Тем более, что привычного, уже почти родного невидимого наблюдателя не чувствовалось с тех самых пор, как Ника переступила порог поместья. Если во время проживания в Лесной она ощущала его почти каждый раз, когда входила в “особую” медитацию, в дороге ― ловила время от времени, то сейчас его просто не было. Совсем. И это настораживало.
Неужели наблюдатель ― человек Данару? Но тогда получается, что хозяин знал о ней, Нике, еще до того, как Майо-дзи пришел в деревню. Если учесть, что именно Майо проводил Представление Саана ― как бы не оказалось, что монах продал Избранного Змеем сразу же, как только сумел добраться до покупателя. Но тогда…
На этом размышления Ники обычно прерывались. Доказательств, что именно с подачи Данару в Лесную пришли наемники, не находилось никаких, а додуматься, громоздя предположение на предположение, можно было до полной ереси.