Страница 90 из 97
Они тоже ехали строем по двое. Мокрые люди в мокрых плащах и доспехах, с мокрыми желтыми флагами, на которых прожженной дырой чернела сиротливая оса. И как бы жалко и невоинственно они ни выглядели, было их раза в два больше, чем нас.
– Уходим! – выкрикнул принц и решительно повернул коня.
Усталые лошади плохо слушались и не понимали, за что их мучают. Невидимое за лесом и тучами солнце село окончательно. Дорога превратилась в две наполненные водой полосы. Кони вообще лучше людей видят в темноте, но им нужно время, чтоб разглядеть препятствие – то и дело осторожные животные сходили с галопа на рысь, мешая друг другу и получая новые болезненные уколы острыми гранями шпор. Лошади кричали от боли, разрывая мое сердце, наполняя его черной, ослепляющей ненавистью к преследовавшим нас людям. Кричали и продолжали уносить седоков к спасительному берегу реки.
35
Лес кончился неожиданно. Вот вроде только что сбоку неслась грязно-желтая стена осенних деревьев, как вдруг путь распахнулся во всю необъятную ширь низкого северного берега Великой реки.
Колея исчезла, словно ее и не было. Изрезанный мелкими, но непреодолимыми для лошадей вымоинами глиняный увал обрывался величавой рекой. Другая сторона терялась в туманной тьме, а у покосившихся мостков еще более черный, чем темнота дождливой ночи, стоял небольшой корабль. Скорее даже – большая лодка, на которых отважные ватаги прибрежных рыбаков выходят в протоки между островами раскидывать полуверстовые сети.
– Клянусь портянками Спящих, – выдохнул я, резко останавливая соловушку у скользкого спуска к воде. – Мы все не влезем в это корыто.
– Снимайте поклажу, – засуетился Парель.
– А кони? – прорычал разочарованный непредусмотрительными жрецами Фанир.
– Придется бросить, – скривившись, словно от боли, нашел в себе силы выговорить кому-то-брат.
Я оглянулся назад. Туда же, совершенно тоскливо и даже, как мне почудилось, обреченно смотрел Ратомир.
– Самое отвратительное место для обороны, – простонал принц. – Лучше бы мы оставили заслон у моста.
– Или сожгли бы мост за собой, – согласился я.
– Я выполнил повеление моего короля, – нетерпеливо подталкивая тяжело дышащего коня пятками, сказал подъехавший проводник. – Теперь мне следует догонять армию.
– Спасибо, – вежливо ответил Ратомир. – Передай мою благодарность Лотару.
Страж коротко кивнул и почти сразу скрылся во тьме.
– Чего вы стоите, как статуи на мосту! – размахивая руками, бегал среди конных воинов Парель. – Снимайте поклажу, грузитесь на судно. Пора отчаливать!
– Мы все не войдем в эту лодку, – от слов принца так дунуло смертельным холодом, что я даже плечами передернул. – Грузи то, что считаешь ценным… Серафиму… Арч, проверь тетиву. Ты сможешь стрелять?
– Ратомир, ваше высочество! – взвыл жрец. – Ваше место там, с армией! Здесь и без вас найдется, кому встретить…
– Ты предлагаешь мне предать моих соратников? – дождь на миг перестал идти, отшатнувшись от пылающего ледяной ненавистью воеводы.
– Люди! Да скажите вы ему кто-нибудь!
– Пошел-ка ты вон… на свой корабль, – брезгливо процедил Фанир и легко, будто и не было целого дня в седле, спрыгнул. У меня так не получилось. Ноги одеревенели, плохо сгибались. Поясница ныла. Лучше бы я бежал рядом.
– Да что ж это делается-то! – не унимался жрец. – Басра Всеблагой! Мы же поместимся все! И вещи можно тут бросить! Бог нас не оставит…
– Человек тридцать. Вряд ли больше, – окинув опытным взглядом велиградского портового грузчика утлое суденышко, заявил Бубраш. – Перевернется к демонам…
– Выдели Серафиме три десятка опытных вояк, – безжизненно приказал принц Фаниру. – Пусть уходят.
Княжич поклонился, признавая право того отдавать распоряжения. Повернулся уже было идти, но остановился:
– Спасибо, что не предложил мне тоже уплывать.
– Ты воин. Я не хочу тебя оскорбить.
Наследник Аргарда криво улыбнулся, еще раз поклонился и убежал.
– Что скажешь? – обратился ко мне командир.
– Я могу стрелять. Все стрелы сюда, на горку. И пусть подает кто-нибудь. Больше проку будет, чем попусту тьму расстреливать.
Не дожидаясь приказа, один из десятников бросился собирать стрелы.
– Там, у леса, трос натянем. В темноте, да под дождем не заметят. Как нас увидят, разгоняться станут… – Бубраш притащил бухту веревки и теперь просто сообщал о своем намерении.
– Хорошо, – сдвинул губы в некое подобие улыбки принц. – А мы их тут встретим. Вы, главное, не бойтесь! Пусть они боятся! Отступать нам некуда, а мертвые честь уже не потеряют.
Не знаю, те ли слова должен говорить воевода перед битвой, но видно о том же самом думали и все остальные. Так что усталая дружина расправила плечи, плащи мокрыми тряпками упали под ноги, лошадей отогнали в сторону.
Мы уже слышали чавканье чужих копыт по окончательно раскисшей дороге, когда с берега прибежал Парель.
– Она отказывается! Приставила кинжал к шее брату Распала, а воинам приказала к вам идти. Говорит – будет ждать раненых. Что за дура, прости Басра!
Ратомир резко повернулся и почти без замаха ударил жреца кольчужным кулаком прямо по толстым губам. Брызнувшую кровь почти сразу смыл, растворил все тот же нескончаемый беспросветный дождь. Упавший в растоптанную грязь жрец даже не пытался подняться.