Мастер Ветра

Ратомир тут же указывал, в каком месте и как ставить палатки, кому сдавать принесенную с собой снедь, где костры зажигать…

К обеду похолодало. Со стороны степи задул пронзительный ветер. Небо затягивало низкими серыми тучами. Народ засуетился еще больше, готовясь к затяжным весенним дождям.

– Черемуха зацветает, – пояснил я принцу. – Пока цвет не осыплется, моросить будет.

– Пошли людей в лес, – тут же скомандовал воевода Инчуте. – Пусть дров побольше заготовят да в возы сложат. Чтоб сухое топливо для костров всегда было. Воин без горячей пищи слабеет быстро!

И повернулся ко мне:

– У обозных телег парни собрались. Те, кто луки с собой принес. Надо бы глянуть…

– Конечно, командир, – улыбнулся я. Настоящая причина моего задания, хлопая распоясавшимся на ветру плащом, приближалась к принцеву шатру. Конники успели уже разбить свой лагерь, и теперь их командир шел к Ратомиру на разговор.

Лица некоторых из дубровичевских лучников показались смутно знакомыми. Может, и мучился бы, вспоминая, да они сами напомнили:

– В Ростоке ваш ученик нас как дитятков малых в турнире побил! – поклонился один из них. – Спрашивали после – люди говорят, кого Мастер Ветра примечает, те только лучному делу подмастерья. Остальные – хочь и вовсе за оружие не берись. Засмеют.

Я хмыкнул. Раньше-то сдуру считал – чтоб из лука стрелять, умная голова на плечах, сильные руки да верный глаз нужны. Спасибо! Просветили…

– Поклониться вам, значицца, пришли. В ученики проситься. Сами-то мы в Дубровице-граде не из последних стрельцов…

– И сколь числом вас, ходоки?

– Полста пять.

Я задумался. Снова выходило, что лучные сотни неполными оказывались.

– Ведомо ли вам, что на войну идем? И что против короля-оборотня можете и головы сложить?

– Пробои каленые не небу, чай, пузо чесать куют. Мы в войско и шли. А только, хочется науки вашей постичь.

– Ну, принцем Ратомиром, командиром нашим верховным, я воеводой стрелецкой рати назначен. А значит и науке вместе с ростокцами учить стану. Туда вон идите, – я взмахнул рукой в сторону палаток у стяга Ростока. – Инчута-лучник вас по сотням поделит, командиров покажет, да где шатры ставить место даст.

Парни поклонились, подхватили пожитки и отправились. А мы с Велизарием, который теперь носил мое оружие, пошли к обозу, передать кому-то-брату весть о пополнении.

Жрец успел обзавестись десятком помощников. Хитрованского вида мужичков с сальными, все оценивающими глазками, в окружении которых непрерывно носился от одной прибывающей из города телеги к другой, постоянно что-то чертя острым стилом на навощенной табличке.

– Забавны мне черты твои, Парель, – рассмеялся я, перехватив казначейскую банду возле очередного, запряженного меланхоличными волами, воза. – Каракульки какие-то. И руны не руны, и картинки – не картинки. Сам-то поймешь после, чего изобразить хотел?

– Варварская страна, – воздел руки к небу толстяк. – Неумытая, неученая! Это суть буквицы, а не черты! Что буквицами записано, то любой другой, алфавит знающий, прочесть сможет! Ибо святы они, духом Басры Всеблагого благословлены.

– Ого! Стало быть, и я могу, буквицы выучив, таблички твои счесть?

– Ума ежели хватит, то и сочтешь.

– Научи, – впервые с той памятной встречи в Великом лесу я склонил голову перед пухлым спутником принца.

– Проверять нас хочешь? – выкрикнул один из парелевых приказчиков.

– Дык, господин мой – колдун известный, – прогудел вооруженный до зубов Велизарий. – Што ему закорючки ваши. Он человеков наскрозь видит…

– А лгать да воровать станете – повесим, – радостно улыбнулся я, вглядываясь в побледневшие лица. – Кто же в бега ударится, тех князья удельные сами выдадут. Дружинное братство порушивший по Правде орейской – и не человек вовсе, а хуже демона. Тварь безродная. Верно, мужички приказные?

Еще бы они не согласные были! Так кивали, что побоялся – головы поотрываются.

– В поход двинем, счету меньше станет, – угрюмо буркнул Парель, уже обсчитывая мысленно следующий караван повозок. – Тогда приходи. Учить буквицам буду. Может и книгу откровений Миразма Святого, что Басра прямо в ухо тому нашептал, прочтешь. Приобщишься к мудрости божественной. А то ведь так в темноте и помрешь, веры свет отрицая…

Я пожал плечами. Половину речи – вообще не понял и потому не знал, что ответить. Жрец и не ждал. Умчался принимать какие-то мешки и баулы.

Да и мне пора было идти. На опушке дубовой рощи начиналась странная суета. Ставившие там палатки люди вдруг опускали руки и замирали на месте. Иные и вовсе в замысловатых позах каменели.

– Дык, родичи ваши из дубов вылазят, – пояснил слуга, с высоты своего роста видевший дальше. – С оружием. И много их.

Я сорвался с места. Со Сворком, как я еще вечером разглядел, одна молодежь пришла, и что они могли нашутить в густонаселенном лагере, даже Спящим неведомо было.

Родичи уже сидели невдалеке от командирского шатра. Я шел, здоровался и с удивлением обнаружил, что в отряде не только отроки из семьи Белых. Судя по вышивке на пятнистых кожаных куртках, Сворк привел с собой парней и Синеключенцев, и Кедров, и еще несколько, чьи роды были не столь знамениты в лесу, чтоб их старейшины присутствовали на зимнем Круге Мудрости.

– Аааа! – обрадовался родич. – Арч!

– Мир вам, лесные братья, – поздоровался я сразу со всеми. – Отрадно видеть в одном отряде сыновей столь многих семей. Вижу, на большую охоту собрались?