Страница 4 из 97
Кобылка и два жеребчика, привязанные за голые ветки орешника в логу в ста шагах от поляны, уже почуяли кровь. И услышали хлюпанье медвежьих лап по воде. Жеребцы нервно переставляли подкованные копыта и пучили глаза. Кобылка опустила голову и вся дрожала. Они очень надеялись на людей, но боялись издать хоть звук...
Пока я ходил за лошадьми, чужеземцы отрубили оленю ногу. Я их понимал – они хотели есть и видели лишь гору мяса с рогами. Это же не они отпускали душу князя-оленя на небесные пастбища.
2
Руна «Жизнь» похожа на дерево с могучими корнями и пышной кроной. Её я начертал первой, как знак того, что жив. И задумался. Следовало оставить сведения о себе, коли уж я дал слово проводить Ратомира в Росток и буду вынужден покинуть лес. Отец отправит кого-нибудь по моим следам. Подождет еще несколько дней и отправит. Следопыты легко найдут ту маленькую полянку с останками и следы, уходящие на север. Две лошади с седоками, еще одна – свободна, и я – бегом. Легко решить, что двое незнакомцев взяли меня в плен…
Вторым знаком стала руна «Странник». И «Долг» сразу – следом. Они поймут. Должны понять! Сын Белого оказался в долгу перед чужестранцами.
Потом я подвинул кусок бересты, чтоб следующие знаки шли ниже первых трех, и добавил руну «Обретение». Она похожа на солнце в зените – яркая, светлая, теплая. Мне всегда она нравилась больше других. Благо, что и значений у неё было уйма.
Указывать, что двигаюсь в сторону Ростка, смысла не имело. Не пней же дубовых, а настоящих лесовиков отец пошлет на поиски единственного сына. Ну, пусть и не первого ребенка в семье – у меня четыре старших сестры, – но сына-то единственного!
А вот что сделать нужно было обязательно – это оставить весточку матери. Все-таки я младший из детей. И хотя уже который год в одиночку бегаю по нашему лесу, в Росток ездил только с отцом и дядьями. Мама точно станет волноваться… И следующей руной стала перевернутая «Волнение». И завершила все послание «Любовь».
Старики говорят – руны больше передают настроение пишущего, чем их общепринятый смысл. Ну, вроде как наконечник стрелы, который я использовал вместо стила, сам вычерчивает невидимые линии, передающие другое, скрытое послание. Изменяющее смысл священных знаков. Может и так. И даже – хорошо, коли так. Ибо составлял я послание семье ранним утром, усевшись на седло лицом на восход и хорошенько помолчав. Был я расслаблен и сосредоточен. И волновался лишь о том, чтоб моя семья не волновалась.
Вышло вроде неплохо.
Подошла моя соловая лошадка. Ткнулась в ухо – поблагодарила за спокойную ночь. И за то, что, увидев, в каком состоянии копыта, весь день бежал рядом, а не взгромоздился в седло. Времени и инструментов, чтоб облегчить страдания желтовато-золотистой, с белыми гривой и хвостом, поджарой кобылки у меня не было.
Ночью приходил медведь. Он был сыт и любопытен. Поздоровался со мной и неслышно ушел. Наверное, заторопился к заваленному сучьями и хвоей трупу наемника. Медоеды отчего-то предпочитают слегка подгнившее мясо.
Жеребчики всхрапывали и били копытами. Плясали, пытаясь заслужить благосклонность кобылки. И совсем не боялись. Соловушка хитро щурила глаза и потряхивала гривой, отгоняя кружившую над поляной летучую мышь.
Потом они уснули. Так и застыли живыми идолами в разных местах поляны. И тихонько сопели. Почти не слышно на фоне богатырского храпа жреца Пареля.
Послание я прикрепил к стреле и всадил на пол пробоя в пень на берегу ручья. Видно с любого места поляны.
– На ящериц охотишься? – проходя к ручью, съязвил жрец. И через минуту шумно фыркал, плескаясь на бережку.
Принц, уже умытый и даже относительно причесанный, румяный от студеной воды, натягивал рубаху. Держать тело в чистоте – один из заветов отцов. Слышал я, есть далеко на юге народы, вообще не моющиеся. Да только не слишком-то я и поверил этим байкам. Человек, день не мытый, пахнет отвратительно. Через неделю его запах будет выбивать слезы из глаз. А уж через год… И представить себе не могу.
– Не так уж и часто наш юный Арч промахивается, – льняная рубаха плотно, как перчатка обтянула мокрый торс воина. – Если тебе интересно, на кого он устроил охоту, посмотри, брат Парель, что находится на острие его стрелы!
Губы сами собой расползлись в улыбку. Похвала чужеземца оказалась неожиданно приятна.
– Оставил послание, – признался я. – Чтоб родные не волновались.
– У тебя борода отрастет до пояса, – хрюкнул жрец, на секунду перестав баламутить воду в сонном лесном ручье. – Пока твоя родня найдет это место.
Оставалось лишь презрительно хмыкнуть. Брат Парель, признающийся в полной слепоте и невежественности, – это ли не забавно?
– И как скоро, по-твоему, твои соплеменники получат это послание? – заинтересовался принц.
Я пожал плечами. Следопыты лесного народа могли оказаться в окружающих поляну кустах уже сейчас.
– Я бы хотел, чтобы отец прочел мое послание как можно быстрее, – громко, четко выговаривая слова, сказал я. И снова улыбнулся, глядя, как самоуверенность чужеземцев брызгами полетела в разные стороны, пока они затравлено озирались.
Принц первым сумел взять себя в руки.
– Нам придется оставаться в городе какое-то время. У тебя теперь есть меч. Хочешь, я буду учить тебя владению клинком?
– Это будет интересно, – уклонился я от прямого ответа. Пока меня интересовал совсем другой клинок. Маленький нож с закругленным лезвием, чтоб обработать копыта моей соловой лошадки.
Собрались быстро. Даже у брата Пареля было не слишком много поклажи.