Страница 82 из 105
Началось с возвращения Глэдис, которая несмотря ни на какие страсти и страхи, терзающие городок, принялась безбоязненно рассекать по пустошам. С самым романтическим видом, с букетиками полевых цветов в руках и пышным соцветием боярышника в прическе. Кусты боярышника на пустошах и в зеленых изгородях как раз начали цвести. Наступил май.
Миссис Хочкинс с ног сбилась в безуспешных попытках уследить за правнучкой. Ее многочисленные родичи даже установили сменные вахты, кто-нибудь должен был постоянно держать девушку в поле зрения. Но родня Глэдис, хорошо знакомая с ее повадками, даже не надеялась справиться с этой задачей.
— Вот помяните мое слово! — разглагольствовал в пабе Макларрена Сидни Робинзон, — Следующая жертва — Глэдис! Он чистильщик, этот чертов маньяк. Убирает городских дурочек. Глэдис — последняя. Потом примется за кого почище.
— Ой, да оставьте, на девушку археологов тоже нападал он! — отмахнулся от самозваного пророка Падди, — Нет, не чистильщик! Каждую из них он убил по какой-то одному ему ведомой причине. В моменты сомнамбулизма что-то всплывает в его искаженном сознании, он их душит и стирает эпизод из памяти.
— Так вы по-прежнему считаете, что это наш лорд?
— Кому бы еще это так легко сходило с рук!
***
Утро в Крейнстонхилле археологи вместе с хозяином замка проводили в библиотеке. Отыскать следы неведомого родственника в искаженных писарями архивах они уже отчаялись. Ривз и Лейзерс рылись в бумагах на удачу, а Черри просто ждала звонка от экономки местного архивариуса при церкви. Прадед Вильерса, отслужив при церкви викарием лет пятьдесят, ушел на покой, и занялся любимым делом — исследованиями нарративов. В архиве скопилось великое множество записей о рождениях, свадьбах, крестинах прихожан за несколько сот лет. При желании старый Вильерс мог бы составить самую подробную родословную любому своему земляку. Но он редко испытывал такое желание. Через всю долгую жизнь, исследователь Вильерс пронес страсть к изучению «Неведомого», взяв девизом своего пути слова Шекспира :
«И в небе и в земле сокрыто больше,
Чем снится вашей мудрости, Горацио.»
Вильерс настолько дотошно и скрупулёзно изучил все факты сверхъестественных явлений в округе Крейстонхилла, что ему удалось построить вполне правдоподобную теорию, объясняющую эти явления. Он использовал методику нескольких естественных наук и создал на их стыке свою дисциплину. В итоге ни физики, ни химики, ни биологи или генетики не располагали достаточными знаниями, чтобы подтвердить теорию Вильерса или опровергнуть ее. У любого нормального специалиста ум за разум заходил, если он вдруг решался вникнуть в бесконечные графики, формулы и диаграммы Вильерса. Ривз в молодости прослушал у него курс лекций в Кембридже и до сих пор вспоминал их с содроганием. На вопросы приятелей о содержании курса он отвечал неизменно:
— Обычная псевдонаучная казуистика на стыках дисциплин, нестыкуемых по определению.
Но злые языки утверждали, что Ривз после таких расспросов либо сплевывал через левое плечо, либо постукивал по деревяшке. Возможно злые языки были не так уж далеки от истины, потому что Ривз идти к своему бывшему профессору отказался наотрез. За сведениями о родословной лорда ученые решили отправить Черри, договорились с экономкой Вильерса, что она, после того как архивариус выкроит часок для рандеву с юной особой, заедет за девушкой на своем авто.
Черри должна была представиться участницей научной экспедиции и мотивировать свой интерес к роду Крейстона исключительно познавательными целями.
— Ни в коем случае не говорите ему об убийствах, юная леди! Он просто не переносит известия о смерти кого бы то ни было младше девяноста лет. По его мнению, все такие кончины преждевременные. Ни слова о маньяках, даже под угрозой вашей гибели!
Черри припоминала телефонный разговор с экономкой Вильерса и понимала, что визит к старому чудаку легким быть не сулит. Но она даже приблизительно не догадывалась чего ей эта встреча будет стоить.
***
Итак, в тот майский день беды посыпались как горох.
— Хорошо, что вы вчера весь вечер были на виду, Крейстон. Уж мисс «Фафнир» вам не припишут. Кто угодно мог ее придушить, но уж точно не вы! — решил затеять разговор, заскучавший над бумагами Ривз.
Напрасно он затеял этот разговор, совсем напрасно. Крейстон, мирно листавший папки на антресолях, а зал в его библиотеке был в два этажа, перегнулся через резные перила мореного дуба и ответил:
— О нет, профессор, три четверти часа перед самым ужином, когда мы разошлись по комнатам, чтобы принять ванну и переодеться, я не был у вас на виду.
— Ну, перестаньте, право! Вы не знали, что я, в отличие от всех остальных обитателей Британских островов, ванну перед ужином не принимаю. Ограничиваюсь душем — это две минуты. Пять минут я потратил на переодевание и оставшееся время курсировал по коридору между нашими тремя спальнями. От двери, до двери. Уж мимо меня вы никак не могли проскочить и вернуться незамеченным, будь вы хоть трижды маньяк и четырежды сомнамбула.