Страница 78 из 85
Стрелки щелкают: тик-так. И мне казалось тогда, что я не смогу пережить еще один такой разрыв. Неосознанный побег от собственных чувств, это, в сущности, большая глупость. Я окончательно уверился, что Любовь все-таки порождение моего Отца, проклятье Дьявола, делающее способными на жестокие поступки, застилая глаза ревностью, спутывая мысли и размывая грани между красным и белым.
Тик-так щелкают стрелки, заставляя время смеяться надо мной, показывать мне язык, дразня своим беспристрастием ко всему происходящему. Времени нет дела до того сколько его отпустили тому или иному. Мы дорожим каждой секундой, а оно даже не подозревает о нашем существовании. Милу выписали. Лекарство сделало ее равнодушной ко всему, но оставило жить. Она сейчас у родителей, бродит как приведение по дому или подолгу, закрывшись у себя, лежит на кровати, рассматривая фотографию Евгения. Но больше не плачет. Это хорошо.
- Я принес тебе подарок, - улыбаясь, я протянул Милен цветок, на корнях которого свисал ком удобренной пеплом земли.
- Милый Сузурри, он прекрасен! Где думаешь его лучше посадить?
- У входа, конечно, он быстро вырастит и будет защищать тебя.
- Защищать? От кого? - удивился мой ангел.
- Не знаю, от нежеланных гостей, от других надоедливых поклонников.
Мила засмеялась.
- Поклонников? У меня только один навязчивый и очень милый поклонник, и от него я не хочу защищаться, мне приятно такое общество, - я нахмурился, настороженно вглядываясь в ее лицо, ничего ли не изменилось с последней встречи, а она еще заливистей захохотала. - Я про тебя, дурашка!
- Не, ну а вдруг? - усмехнулся я, делая вид, что шутил. Мне надо как-то научиться жить со своей ревностью.
Мы высадили цветок возле входа в Обитель, вместе. Мне вдруг понравилось созидать. Видеть, как с твоей помощью создается что-то новое. Это подпитывало гордыню. Вовсе не обязательно гневаться или ненавидеть, чтобы оставаться горячим. Теперь я стал тщеславным и самодовольным, и эти чувства на порядок выше, чем обычная злость, делали мою кровь еще более жгучей.
Я принес цветок-мухоловку, что приспособились расти возле скал в Лавовой Долине. Когда он разрастется, то покроет вьющимися колючими лианами все вокруг.
- Сама не поранишься? - вдруг спохватился я.
- Постараюсь, - ангел посмотрела мне в глаза и улыбнулась. Почему ее взгляд стал так подолгу задерживаться на моем лице, я не понимал, но мне определенно нравилось такое назойливое рассматривание.
- Что?
- Ничего, - Мила покраснела и спрятала взор, прикрывая его пушистыми серебристыми ресницами. И все в ней прекрасно: и волосы, и ресницы, и серые глаза, и полные губы. И эта скромность, робость, слабость. Я всегда думал, что ангелы сильны и заносчивы, что пройдя такой тяжелый Путь, они никогда не ощущают смятения, твердо стоят на ногах. Искушения отработаны, и ничем невозможно их пробить. Но моя милая Мила не такая. Тысячная, рожденная из звездной пыли, прошедшая все девять кругов мытарств, осталась мягкой и податливой, робкой и нежной. Цветком в адском пепле, прекрасная в своей наивности. Теперь мне совершенно ясно, почему она облюбовала женскую оболочку, такой была ее Суть, иначе не возможно себя выразить. И в качестве силы она выбрала меня - могущественного, познавшего все пороки демона, олицетворение мужской Сути. Чтобы изведать другую сторону жизни, Милен пошла окольными путями, не ведая, куда они, в конечном итоге, ее заведут.
Я взял ее за руку и прикоснулся губами к нежной коже.
- Вкусная, как земляника, - сладко запел, заставляя ее вновь смеяться.
- Какой же ты все-таки мастерский искуситель!
А ведь если бы я был ее Создатель, я бы пожирал Милу целиком каждый вечер и каждое утро создавал, чтобы вновь вкусить ее не приедающуюся пряность. Если бы я был ее Создатель, я бы держал ангела подле себя, не позволяя реализовывать даже свое предназначение. Милен круглосуточно сидела бы у меня в ногах и выполняла все мои прихоти, зная, что на ужин будет съедена. Покорность, вот чего мне хотелось видеть в ее нежном взгляде. Но в тоже время я хотел добиться страсти, той жгучей, что колотила в моей Сути. И эта двойственность ощущений продолжала давить на меня, заставляя поступать нелогично, сводя потихоньку с ума, хотя я не знал, может ли демон лишиться холодного расчета и вытворять несвойственные ему вещи. Я уже не сопротивлялся своей странной одержимости прикасаться к ней, целовать руки, вдыхать пьянящий аромат волос. Как магнитом, ангел притягивала к себе, а мне хотелось еще большего. Но и она уже не противилась, позволяя себя трогать огненными руками, и сама иногда целовала и в щеку и в плечо, как-то наивно и по-детски, потому что не умела и не знала, как это делают демоны. Не было в ней той пылкости, что я хотел видеть.
- Ты никогда не ешь?
- Не-а, зачем? - улыбнулась мне она.
- Ну чтобы вкус ощутить, например?
- Вкус? Я ощущаю вкус к жизни, что еще надо?
- Ну ты же вдыхаешь этот сладкий аромат твоего дерева, тебе же нравится такой запах?
- Нравится, но он просто есть, - она пожала плечами.
- Тебе нравится смотреть на звезды и прекрасные вещи, они услаждают твой взор?
- Наверное, - растягивая это слово, Милен все пыталась угадать, к чему я клоню.
- Тебе нравится размышлять о том, кто мы такие, есть ли у нас высшее предназначение, не так ли? Не это ли тяга к знаниям - жажда усладить свою Суть пищей духовной? Испытываешь ли ты удовольствие, когда разгадываешь путем умозаключений очередную головоломку об устройстве этого мира?
- Испытываю, - уже испугано подтвердила Мила и я вижу, как она и заинтригована и боится, зная, что речи мои могут быть тем лживее, чем слаще.
- Так почему бы тебе не испытать прекрасный вкус, допустим, этого? - я достал из мешочка, что служил мне карманом на моей набедренной повязке, яблоко. Красивое, зеленое, идеальной формы и на вид очень сочное.