Страница 38 из 85
- Уходи от него! - со злостью произнес я. Эта фраза сама слетела с моих губ. - Уходи.
- Нет, нет, нет, - затрясла она головой, и вновь принялась оживленно сгребать клочки, неуклюже засовывая их в пакет. - Он прав. Я ничего в этом мире не значу, а он научит меня быть нормальной и значить.
- Дура, - еще больше разозлился я, - для кого-то ты значишь больше чем просто жизнь. И именно такой, ненормальной, если хочешь!
- Для кого это интересно? - грустно усмехнулась Мила. - Ты всегда так держишься за мою болезнь. А не думал, что мне самой тяжело так жить? - она помолчала, глотая слезы, потом взглянула исподлобья на меня и вновь грустно усмехнулась: - Конечно, Дмитрий прав, я для тебя хлеб, в твоих интересах сохранять меня нестабильной. А я, может, устала. Устала видеть и слышать это все. Ты знаешь, каково это быть видящей? Чувствовать чужую боль, метаться в чужой агонии, проживать чужие жизни? Я схожу с ума от одиночества, потому что просто не могу этим ни с кем поделиться, меня никто не понимает. И никогда не поймет! А Дмитрий принимает хотя бы и пытается мне помочь, в отличие от тебя.
- Ну и оставайся со своим Дмитрием, - выкрикнул я, окончательно психанув, и стремглав выбежал из дома. Я находился в каком-то шоке, к которому примешалась досада и злость от ее непонимания. Сестра всегда оправдывала меня, мои поступки, знала, чем я мотивирую их, наши мысли плыли на одной волне, сколько бы лет разлуки между нами не стояло. Я ведь действительно ее люблю и хочу только одного - чтобы Мила была счастлива. Но благодаря ее мужу, все мои поползновения вывернуты наизнанку, создавая иллюзию, будто я использую такое состояние.
Я сел на мотоцикл и выжал из него всю мощь. Впервые, я не задумывался о своей безопасности, впервые мне было все равно. Если сестра считает меня предателем, то мне уже нечего бояться, а уж тем более щадить ее чувства. Гнев, злость, бешенство, все разом обрушилось и обуревало меня. Мысли путались, и одна фраза, будто молот беспощадного Бога, звучала в голове, голос Матильды повторял: 'я для тебя хлеб'.
Но я всегда предлагал этот хлеб делить на двоих. Сколько раз умолял просто переехать ко мне. Я бы содержал ее, и пусть бы она посреди ночи рисовала свой ад, и словом бы не попрекнул. Нет, ей во что бы то ни стало хочется быть нормальной, как все. И даже скорей всего не ей самой, а ее придурашному мужу. Матильда стала всего лишь его послушной марионеткой, теряя свою неповторимую индивидуальность. И ради чего? Он за все то время, что они вместе, ни разу ласково ее не назвал, ни разу не похвалил. В его взгляде никогда не было и намека на нежность. Все разговоры о нем самом: какой он умный, красивый и талантливый. Нарцисс чертов! Была бы моя воля, я раскроил бы ему череп.
Значит, этого хочет на самом деле Матильда - быть тенью инженера по строительству мостов? Вот пусть с ним и остается, раз не ценит, что я могу ей предложить! Значит и вправду она сумасшедшая, и нет ничего в ней загадочного. Права Катерина - все выпендривается, выделывается, я сам придумал этот идеальный образ и гонюсь за ним.
Очнулся от своих мыслей я уже дома, сидящим на кухне и мрачно глядящим на разогретую пиццу, поставленную передо мной Кэт. Она обеспокоенно глядела на меня.
- Что? - грубо спросил я.
- Ты..., ты не похож на себя, - она запнулась. - Милый, что случилось? Мы хотели с тобой пойти в кино, помнишь?
- А теперь перехотели, супружеский долг, во! - бросил я ей. Катерина медленно осела на стул и захлопала нарощенными ресницами.
- Я не понимаю, - уставилась она на меня. - Где ты был? Книгу не приняли?
Книгу! Я же должен был встретиться сегодня с издателем. Быстро встав и обшарив карманы куртки, висевшей в коридоре, я обнаружил десять пропущенных вызовов, восемь из которых от моего редактора. Надо позвонить, извиниться, но не сейчас. Не хочу ни с кем говорить. Катерина вышла в коридор за мной и вновь спросила, что случилось.
- Ты меня пугаешь, - запричитала она, - у тебя взгляд звериный. Что произошло? Что значит супружеский долг? Мы же так давно никуда не ходили вместе.
Я глубоко вздохнул и постарался себя успокоить. Катерина не виновата в моем душевном состоянии, а я не вправе обрушивать на нее свои переживания. Или все же вправе? Мы же должны делить и горе и радость? Нет, все-таки не вправе, внутренний сторож меня остановил. Да, именно так бы меня остановила Матильда, она всегда твердила, что близкие люди очень многое терпят от нас и с ними надо быть аккуратными и ласковыми. Матильда! Везде она, всю жизнь меня учит, но старший брат - я! Сам знаю, как мне необходимо поступать. Злость опять заполонила все мое существо, мне хотелось крушить вокруг, уничтожать, бить посуду и расшвыривать вещи. Ненавижу ее! Ненавижу! Она мне всю жизнь поломала! Я почувствовал прилив сил.
- А пойдем в это чертово кино, хера там, - я начал натягивать куртку.
- Ты не кушал, и еще очень рано. И мне надо привести себя в порядок, - начала суетиться Катерина, но от моего взгляда тут же переменилась: - Но я быстро, быстро.
Я сплюнул и ушел на балкон курить. Постепенно стало возвращаться спокойствие, а с ним и обычные мысли. Больше всего меня интересовало, как я доехал и поставил ли байк в гараж? Вообще, черт возьми, где я его бросил? Спустившись вниз, я с удивлением обнаружил, что автоматом всё сделал как положено и даже накрыл мотоцикл чехлом. Это заставило меня усмехнуться. Мой мозг, оказывается, тоже способен на некоторые выкрутасы. Когда я зашел домой, Катерина уже стояла на пороге в красном платье и выбирала туфли под него. И, неизменно, поинтересовалась, какие ей обуть лучше. И хоть мне было все равно, я указал на первые попавшиеся, сделав вид, что тема для меня не безынтересна.
- Эти тебе очень идут.
- Да, эти красивые, но жутко неудобные, - закивала головой Катерина. - Надену вон те.
Я привык. Женщины всегда спрашивают, и если ты не подтверждаешь их вариант, то они находят вескую причину не согласиться с тобой и сделать по-своему. А если тебе случайным образом повезет угадать мысли, то для женщины ты становишься царем и богом часа на полтора, а может быть и до следующей ночи, пока она вновь не попросить тебя помочь ей с выбором.