Курьер

Эта мысль заставила меня сначала сбиться с шага, а затем и вовсе остановиться. А почему бы, черт меня возьми, не выйти? Это было бы кардинальным решением проблемы… Я несколько раз глубоко вздохнул. Тогда уж лучше было не ходить совсем. Дело даже не в том, что я добровольно откажусь от своих планов и не поговорю с Томашовым. Если я выйду сейчас, когда мне не угрожает ничего, кроме расшалившегося воображения, я просто никогда больше не войду в Тоннель. Не смогу. Закончусь как курьер окончательно и бесповоротно. А такого решения я еще не принял, и принимать его хочу будучи самим собой — там в реальном мире.

Так что продолжил я путь. Только свистеть перестал. Надоело потому что.

Через минуту-другую я начал осторожно убеждать себя, что уже чувствую далекий запах леса. Раздувая ноздри, я принялся с шумом втягивать в себя воздух. Увы, прежде чем я сумел что-либо унюхать, я увидел…

Та же сплошная стена пустоты, что в прошлый мой приход сюда наступала на пятки, заставляя быстрее войти в воду, теперь смотрела мне в лицо. И наступала, с неспешной неотвратимостью, словно хищник, уже загнавший жертву в угол и понимающий, что торопиться некуда. Слева и справа, от горизонта до горизонта абсолютное Ничто надвигалась на меня, отнимая у песчаной пустыни метр за метром.

Несколько секунд я стоял неподвижно, завороженно вглядываясь в этот чудовищный процесс. Затем сумел встряхнуться. Развернулся и пошел в обратном направлении, оглядываясь через каждые несколько шагов. Пошел, не имея четкой цели или хотя бы представлений о ней, просто убегая от пустоты. Уже на ходу я пытался собраться с мыслями и разобраться в двух простых вещах: что я делаю сейчас и что мне делать дальше.

Мои мысли были прерваны. Не просто прерваны, а разорваны в клочья и развеяны по ветру, которого не было… Я вышел к морю. Тому самому. Не увидел издалека, не приблизился постепенно, а вдруг оказался прямо на знакомом песчаном берегу, и линия прибоя почти касалась носков моих кроссовок.

Ну что, электрон, горько усмехнулся я про себя, сошел со своей орбиты? Победил законы физики? Всего-навсего короткий миг торжества, когда ты решил, что способен делать выбор, и кто-то сверху, вдоволь натешившись (а, может, просто умильно улыбнувшись) над твоими забавными потугами, аккуратно подтолкнул мизинцем в нужную сторону. Тебе сюда и только сюда, по проторенному пути…

— Иди к черту! — с веселой злостью сказал я вслух. Не знаю, кому, Белому шару, стоящему за ним по версии Роберта чужому разуму или господу Богу.

В море я не пойду ни за что. Хотя бы потому, что кроме, возможно, придуманного мной самим страха попасть в петлю времени, есть опасность и вполне реальная. Этот страх может помешать мне, лишить уверенности и целеустремленности. И тогда я не успею открыть жемчужину на дне, позволив сожрать себя акуле или пираньям. Так что я ухожу…

— Я вернусь! — крикнул я так громко, как только мог.

Море в ответ подобралось еще ближе, по щиколотки обдав меня теплой белой пеной набежавшей волны. Пустота за спиной была в каких-то двух десятках метров. Я закрыл глаза.

Расслабил тело, успокоил дыхание. Явственно увидел себя, сидящего в кресле с обручем на голове. Раз… Два… Глаза можно открывать.

То, что произошло, когда я разлепил веки, потрясло меня неимоверно.

Потому что ничего не произошло.

Я не вернулся в реальный мир, я по-прежнему стоял на морском берегу, а пустота была совсем рядом. Времени на панику не оставалось, на размышления о причинах сбоя тем более. Просто попробовать еще раз, теперь наверняка получится.

Глаза закрыты, дыхание ровное. Я сижу в доме Якова Вениаминовича, в комнате Вадима. Кресло старое, чуть продавленное. Руки покоятся на деревянных подлокотниках с поцарапанной местами полировкой. На голове — обруч. Песок, море, пустота, весь этот дурацкий Тоннель — просто игра моего воображения. Дурацкий сон, который я сейчас покину. Раз… два…

Море под ногами. До пустоты — рукой подать, практически буквально. Если сейчас забежать в воду, пустота исчезнет. Это единственный выход, ведь правда?

Правда. Единственный. Поэтому я им и не воспользуюсь. Это — мой Тоннель, и пути в нем прокладываю я, и выйти могу когда захочу.

Еще раз закрываю глаза. Те самые пресловутые две секунды — как раз они у меня и есть. Через две секунды я сниму с головы дурацкий обруч и с виноватым видом пожму плечами. Потом попрошу Якова Вениаминовича сделать еще чаю. Удивительный чай все-таки. И варенья айвового попробую, вон как Роберт его наворачивал. Раз…

Пустота настигает меня. Накрывает с головой. Она совсем не страшная, оказывается, она не душит и не давит, она не делает мне больно. Она просто поглощает меня, проникает сквозь уши, сквозь закрытые глаза и сквозь кожу. Она не холодная и не горячая, не сухая и не влажная. Она никакая, и я ее ощущаю каждой своей клеткой…