Курьер

— После этого я провел еще третий опыт, который, в общем-то, можно считать излишнем. С текстом той же песни в переводе Маршака. Все получилось.

Я покачал головой.

— Этот перевод вполне может считаться самостоятельным текстом. С точки зрения Белого шара, — улыбкой я обозначил несерьезное отношение к этому уточнению. Хотя сам не уверен, что шутил.

— Возможно, — согласился Роберт. — Как я уже сказал, этот опыт в какой-то степени избыточен. Но первые два показательны, вы не находите?

— И на каком языке вы планируете написать заклинания? — вместо ответа в лоб спросил я.

Роберт посмотрел на меня, чуть склонив голову набок.

— А каково ваше мнение, Вадим?

Я не только пожал плечами, но и почесал в затылке.

— Трудно сказать. Томашов — человек, открывший Белый шар, — русский, но едва ли это что-то значит. К тому же, заклинания, написанные по-русски, соединяться не захотели…

— Не по-русски, а русскими буквами, — мягко поправил Роберт. — Какими буквами стоит писать фразы Белого шара, чтобы они могли собираться в текст — вот более правильная формулировка вашего вопроса, Вадим.

— И какими же? — переспросил я. — Ответ-то примерно тот же самый — не вижу ни у одного алфавита Земли преимущества перед остальными, когда дело касается Белого шара.

Роберт просто смотрел на меня. Долго смотрел. И улыбался. Ну правильно, последний вывод перед словами «что и требовалось доказать» ученик должен сделать самостоятельно.

Через несколько секунд я почувствовал, что волосы на моем затылке пришли в движение.

— Подождите… — севшим голосом произнес я. — Вы что… что, считаете, что у Белого шара имеется свой собственный алфавит?

Роберт улыбнулся еще шире.

— А разве это не самый логичный вывод? Конечно, его нельзя считать строго доказанным, но по меньшей мере обоснованным — несомненно. И — да — я очень хотел бы обладать фразой, позволяющей выучить этот алфавит.

Мне потребовалось порядочно времени, чтобы вновь обрести возможность дышать. Это было… черт возьми, у меня даже не было подходящих слов, чтобы адекватно описать идею Роберта. К счастью, заговорил Яков Вениаминович.

— Вот что, Вадик, вы пока приходите в себя — я вижу, вам этого надо — а я пока скажу вам то, что собирался сказать. Роберт считал, что вы должны о его идее услышать, и я с этим согласился. Не сразу и без удовольствия, но согласился. Вы имеете право знать… Но я в самой категоричной форме против того, чтобы вы пытались достать это заклинание! В самой категоричной!

Роберт покачал головой.

— Да я, в общем-то, и не предлагал.

— Вот именно, в общем-то! — Яков Вениаминович был недоволен сыном, горячился и заметно нервничал. — Вадим — курьер, ты хочешь иметь заклинание, а заклинание достают курьеры — очень простая цепочка, не так ли, сын? Только вот чувствую я, это заклинание, если оно вообще существует, недоступно человеку. Не-дос-ту-пно!

Я счел нужным успокоить старика… да и себя самого тоже, если на то пошло.

— Яков Вениаминович, да вы так не переживайте. Не собираюсь я в Тоннель. Вообще, ни в какой Тоннель я в ближайшее время не собираюсь. От последнего едва отошел. Знаете, как весело, когда за каждым углом какой-нибудь напасти ждешь, — я вымучил улыбку, решив про другое проявление той же болезни даже не упоминать. — А потом встряхиваешься, и еще хуже — ясно понимаешь, что у тебя с головой не все в порядке. Да и Томашов мне сказал, что сдохну, если за этим заклинанием сунусь.

— Лучше бы ваш Томашов вообще молчал! — все еще сердито, но с меньшим напряжением в голосе сказал Яков Вениаминович. — А ты, Роб, если не терпится облагодетельствовать человечество, расскажи все Александру Константиновичу.

— Не уверен, что он уже не в курсе, — Роберт криво усмехнулся. — Пугающая осведомленность…

— Вас только осведомленность комитета пугает? — спросил я. — Кстати, я сделал верный вывод, что вы пока не приняли их предложение?