Курьер

Умница Борис потратил на взгляд в мою сторону не больше секунды времени, после чего вернулся к выбранной уже мишени своего любопытства:

— То есть? Откуда такая неуверенность?

— Ничего необычного, — сказал Роберт. — Просто мы с Вадимом впервые встретились и даже немного побеседовали позавчера. Но тогда мы еще не были знакомы.

— Интересно, — Борис улыбнулся чуточку хищно. Робость перед магом растворялась в его любопытстве прямо-таки с магической скоростью. — Насколько я понимаю, первая встреча была случайной. Но вторая-то уже нет?

В его последней фразе стояла только половинка вопросительного знака…

— Нет, — Роберт покачал головой. — Понимаете, дело в том, что маг, с которым Вадим работает, пожалуй, чаще всего — мой отец.

Держался Роберт хорошо. Ни на йоту не утратив вежливой доброжелательности, он стоял под градом вопросов, отвечая кристально честно… и абсолютно бесполезно для вопрошающего. Я наблюдал за этим поединком как незаинтересованный зритель, болея за обоих соперников и радостно приветствуя каждый удачный ход.

— Надо же… — Борис задумчиво потер указательным пальцем переносицу под очками. — Не знал, что магические способности передаются по наследству.

Отвлекся от верного направления, — с огорчением подумал я. Сейчас Роберт его утянет от скользкой темы в дебри генетики…

— Они и не передаются, — Роберт широко улыбнулся. — Сын мага может быть магом, а может и не быть. Так же как и сын дворника, например.

— С такой же вероятностью? — как-то очень небрежно спросил Борис.

— Не знаю, — а вот Роберт ответил не сразу и как-то неуверенно.

Я, если можно так выразиться, потерял нить игры. Мне сейчас сложно было сказать, ушел ли Борис совсем в сторону или, обойдя защиту соперника по флангу, вышел прямо к воротам.

— И вас никогда не интересовал этот вопрос? — мягко и интеллигентно напирал Борис. — Почему именно вам выпала такая честь — быть магом? И вообще… Как Белый шар выбирает магов? И по какому принципу распределяет между ними магическую способность? Почему нет ни одного мага младше семнадцати лет? Почему на девять магов-мужчин приходится только одна женщина-маг? Как, черт возьми, вообще работают заклинания?

Роберт прервал этот водопад вежливым смешком. Впрочем, мне послышалось в нем скрытое напряжение. Послышалось?

— Думаю, Борис, этими и подобными вопросами в той или иной степени задается едва ли не каждый человек на Земле.

— Вот мне и интересно, в какой степени вы интересуетесь такими вопросами? Правильно ли будет предположить, что вы изучаете магию как таковую?

Борис положил этот вопрос как бильярдист в лузу — уверенно и точно, зная, что делает. Черт побери, он опасно близко подобрался к границе, где заканчивается вежливое любопытство. Это мне уже не нравилось. При этом тон его оставался предельно корректным, а лицо — отстраненно спокойным, это мне нравилось еще меньше. И вдруг меня осенило…

— Борис! — громко сказал я, разбив повисшую в воздухе тишину. — Это не Роберт! Не он пытается меня убить, точно!

Борис посмотрел на меня с прищуром, этаким рентгеновским взглядом. Словно оценивая, отвечаю ли я за свои слова, понимаю ли, что говорю, и верю ли сам себе.

— Я этого и не говорил, — проронил он наконец.

— Еще бы ты это говорил! — проскрежетал я, делая страшное лицо.

Мне на память пришел один эпизод из студенческой жизни. Раннего этапа, на втором курсе дело было, если не ошибаюсь. В целом преподаватели у нас были иногда хорошие, а иногда и замечательные, сейчас я это понимаю с полным сознанием, но и тогда интуитивно приходил к тому же выводу. Но нет правил без исключений. Социологию у нас преподавал некий моложавый господин с чрезмерно завышенной самооценкой. Без всяких на то оснований. Забавно, что сейчас я совершенно не могу вспомнить, как он выглядел. Лица остальных преподавателей помню — кого настолько ясно, будто последняя лекция была вчера, от других в память врезалась хотя бы какая-то характерная деталь, взгляд, улыбка… На месте лица социолога — пустое место. Не случайно, наверное. Он настолько часто говорил глупости с донельзя умным видом, что над ним даже смеяться было скучно.

Впрочем, нам до него дела особого не было. Где есть социология на техническом факультете, знает, наверное, любой технарь. Это понимают все, и студенты, и преподаватели, вынужденные в соответствии с учебным планом читать непрофильный курс. От студента требовалось посетить хотя бы парочку лекций, а потом в положенное время прийти с зачеткой.

Борис сумел нарушить эту традицию.

Шла лекция, на которой — так получилось — присутствовали и я, и Борис. Лектор разглагольствовал не припомню, о чем. Впрочем, не факт, что я смог бы ответить на этот вопрос непосредственно во время лекции. Затем каким-то потоком сознания преподавателя вынесло на тему известных событий вековой давности. Причем о большевистских лидерах он вещал… не с неприязнью даже, а с этаким высокомерным презрением, рисуя их наивными идиотами.

Мне, как и всей аудитории, было все равно. Слова проходили сквозь уши, почти не задевая мозг. Мы ждали конца пары, а он был уже не за горами.

— Не вам об этом судить! — слова, сказанные отнюдь не себе под нос, слышали все.

Что толкнуло Бориса?.. Коммунистическая идеология была от него так же далека, как Сахалинчик[1] от Сахалина. Да и любая другая идеология, если уж на то пошло. Мирский вообще политикой не интересовался, где-то даже демонстративно. Так с чего бы ему заступаться…

Хотя, возможно, он вовсе не заступался. Возможно, его просто достал — больше, чем каждого из нас — этот профессор Выбегалло от социологии. И очередная благоглупость стала пресловутой последней каплей. Не знаю. Я думал об этом и тогда, и годами позже, но к определенному выводу так и не пришел. А сам Борис от комментариев воздерживался.