Курьер

— Через мой, — он постарался ответить твердо и взгляд мой стойко выдержать.

— Ага, — я кивнул. — И как только в беседе всплыл Томашов, «неожиданно» на линию огня вышла тяжелая артиллерия. На тот случай, если ты не улавливаешь интонаций, подчеркиваю, что в моих словах содержится сарказм.

Но Борис уходить еще глубже в посыпание головы пеплом не стал.

— Ну а что такое? Нет, понятное дело, можно было предвидеть, что такой поворот заинтересует мое руководство, но что конкретно они предпримут, этого я знать не мог. Ты мне, конечно, можешь уже не верить, но про Томашова я знаю не намного больше тебя. Я даже не знаю, знает ли больше, чем я, руководство комитета.

— Ты прямо Сократ, — усмехнулся я. — Знаешь, что ничего не знаешь, и гордишься этим. Ты скажи хоть, он действительно исчез?

— Да, — Борис кивнул.

— Как я понимаю, не от русской гэбэ он бежал, а от нежных объятий вашего комитета?

Борис всплеснул руками.

— А я знаю? Как, по-твоему, можно ответить на этот вопрос? Он, видишь ли, прощальной запиской не озаботился. Исчез — и все.

Я потер ладонью лоб.

— И что, ваш КОМКОН, со всеми его возможностями, не смог его разыскать?

— Это вопрос или сарказм? — уточнил Борис.

Иди ж ты, ехидничать начал. Освоился в ситуации…

— Пусть будет вопрос, — сказал я.

— Не смог, — подтвердил Борис. — Не уверен, правда, что до настоящего времени принимал так уж много усилий для розыска… Скорее, озаботился тем, чтобы никто другой его не нашел раньше нас. Но что-то мне подсказывает, что теперь ситуация изменится. Его способности расхаживать по Тоннелю как по собственной гостиной по меньшей мере интригуют.

Я покачал головой.

— Знаешь, если бы у меня в руках был бокал, я с огромным удовольствием поднял бы его за то, чтоб у вас никогда не получилось его найти. По какой бы причине он от вас не прятался.

— Достать бутылку? — с жадной готовностью спросил Борис и даже привставать начал.

Но я его остановил.

— Не стоит. Поговорим трезво.

— Поговорим, — покорно согласился Борис и снова утвердился на своем месте.

— Если вы все-таки достанете Томашова, что с ним делать-то будете?

Борис вздохнул.

— Послушай, Вадим, ты меня так спрашиваешь, будто я КОМКОНом руковожу. А это настолько не так, что мне сложно выразить словами. КОМКОН — не тесный кружок единомышленников, это структура с выстроенной разветвленной иерархией. Если тебе так интересно, я занимаю скромное место в одном из отделов научной группы. Я к оперативной-то работе был привлечен в первый и, надеюсь, последний раз. По причине нашей с тобой дружбы. Что планируют делать с Томашовым, я могу предполагать. И ты можешь предполагать, и совсем не факт, что твои предположения будут дальше от истины. Тебя ведь интересно, как он тебя в Тоннеле разыскал?

Я пожал плечами и кивнул. Вопрос можно считать риторическим.

— Ну так не тебе одному, — продолжил Борис. — Это же не просто новые возможности, это прежде всего еще один шаг к пониманию Белого шара. Попытки постичь этот феномен составляют, по сути, главную задачу комитета…

— Ты мне брошюру какую-то цитируешь, что ли? — я поежился. — У меня почему-то несколько иное представление о ваших задачах сложилось.

— Это потому что ты очень мало о комитете знаешь, Вадим, — сказал Борис. Глаза его на миг полыхнули. Надо же, а ведь он на самом деле за идею работает…

— Угу, — я усмехнулся. — Власть над миром вам, значит, без надобности. Вам бы, высокоморальным идеалистам, познать и постичь. А власть… — я изобразил презрительную гримасу и махнул рукой.

Но Борис меня удивил.

— Власть нам нужна, Вадим. Обязательно нужна, — он заглянул мне в глаза и на этот раз отводить взгляд не стал. — Время такое приходит, не выдержит мир без единой власти.