Страница 26 из 28
Пес прижался мордой к забору, стараясь просунуть нос в щели между досками, чтобы лучше чувствовать божественный аромат, припал на передние лапы и заскулил, выказывая свою любовь и преданность. Но чудесный человек прошел мимо, не заметив его. Он направился к окну Алениной спальни, а потом улетел. "Он имеет на это право, – думал пес, укладываясь спать, – потому что он имеет право на все". Засыпая, пес чувствовал в воздухе тонкий аромат, и ночью ему снились чудесные сны. Остальные собаки деревни так же преданно молчали, учуяв Финиста и в ту ночь, и еще несколько ночей после того.
Взлетев к Алениному окну, Андрей в первую очередь шугнул оттуда сорок, которые замерли на узком карнизе, просунув в щели тонкие волосинки вспомогательных камер. Все равно они передавали лишь ночную темноту да ровное дыхание спящей. Затем он закрепил под застрехой черный ящичек диагноста и, включив его, отправился прочь, ожидая, когда на мобильник начнут поступать результаты анализов.
Сороки показали, как из диагноста поползли по стене черные жучки, за которыми тянулись прозрачные нити медицинских трубок. Андрей знал, что один из них впрыснет девушке снотворное, другой возьмет на анализ кровь, а третий поставит катетер для забора мочи. Через полчаса на мобильный стали поступать обработанные диагностом результаты. Девушка была здорова, и через два дня у нее должна была наступить овуляция.
Все снова сходилось, словно было нарочно устроено: у нее – овуляция, у него – выходной, и как раз можно познакомиться, и не надо ждать неделями для того, чтобы сделать то, что хочется сделать уже сейчас...
Осложнялось дело лишь необходимостью сделать будущей матери прививки. А это могло занять несколько дней, и тогда – с неудовольствием думал Андрей – пришлось бы перенести зачатие на следующий месяц или поискать другую девушку.
"Лариса ведь будет рада, если все случится побыстрее," – оправдание нашлось, и Андрей почувствовал себя счастливым. Он достал из кармашка диагноста ампулу с ярко-красной полоской предупреждения. Проглотив ее, ящичек недовольно пискнул и потребовал подтверждения. "Вы действительно хотите ввести пациенту комплексную прививку и осознаете возможность негативных последствий?" – повисла в воздухе ярко-желтая голограмма надписи. Андрей раздраженно нажал "да".
Прививка была тяжелой – врачи называли ее ядерным взрывом. После нее начиналась головная боль, лихорадка, ломота в костях, иногда – рвота. Придумали ее на крайний случай, чтобы оградить человека от реальной угрозы скорого заражения.
"Молодая, здоровая, сильная – перенесет," – рассуждал Андрей и на следующий же день познакомился с девушкой, которую, как он уже узнал от сорок, звали Аленой.
Бог знает почему, но он боялся разочарования от первой ночи. Но этого не произошло. Слушая ее сонный голосок, ощущая плечом вес ее головы, он раз за разом переживал остроту их первой близости, и однажды у него мелькнула подлая, предательская мысль о том, что с женой он никогда не чувствовал себя так.
А Алена говорила:
– Маму не помню. И сестры мои не помнят, правда Грушка говорит, что помнит, но я думаю – врет: маленькая была. Мама родами умерла. Меня рожала и умерла. Папа говорит, ослабла она, и все слабела, слабела... И погасла. Как огонек в печи: тихо, спокойно. Только раз меня на руках подержала, а потом все больше дремала. Папа говорит: взяла меня на руки, посмотрела, заплакала и в лоб поцеловала. Вот сюда. И знаешь, я как вспомню об этом, у меня на лбу словно звездочка горит – жарко. Словно она со мной через тот поцелуй. Понимаешь? Я точнее объяснить не умею. А ты вот, наверное, знаешь – ты по небу летаешь – хорошо им, кто умер, живется на облаках у боженьки?
– Хорошо, – Андрей прижал ее к себе, утешая. – Очень хорошо.
– А ты маму мою не видел?
– Нет. Не видел. Не пускают меня туда. Я же живой еще.
– Жалко...
– Что живой? – Андрей улыбнулся, пытаясь обратить в шутку разговор, который отдавался в сердце звенящей, неясной болью, но она не заметила этого и сказала совсем серьезно:
– Что маму не видел.
Андрей нащупал за ухом дистанционный пульт диагноста, включил подачу снотворного, и вскоре ее бормотание стихло, сменилось ровным и легким дыханием. Он слушал, как Алена дышит, ожидая, пока жучок перекачает в пробирку необходимый для анализа на беременность объем крови.
Зачатия не произошло, и Андрей вздохнул с облегчением: с каждой минутой ему все труднее было убеждать себя в том, что он здесь только ради ребенка.
Пора было возвращаться в Москву. Андрей зажег свет и принялся уничтожать следы своего пребывания здесь: меньше всего ему хотелось, чтобы девушку уличили и стали расспрашивать. Он вынул из рюкзака пакет-химчистку и, переложив спящую Алену на сундук, быстро привел в порядок одеяло и простыни. Потом надел на девушку рубашку, уложил ее в постель, собрал вещи, стараясь не упустить ни единой мелочи, и подошел к окну.
Он оглянулся перед тем, как уйти: свет был снова погашен, и лишь неясные пятна и тени, сменяя друг друга, обозначали ее лицо и тело, прикрытое тонким одеялом. Андрею не хотелось уходить, он было плюнул на все и решил остаться с ней до рассвета, но тут вдруг вспомнились совсем другие лица: министра и президента, и он со вздохом покинул комнату, представив, что будет, если он пропустит заседание.
Вернулся домой он уже под утро и бросился в постель тем резким движением, каким морж бросается в ледяную воду. Жена беспокойно зашевелилась рядом, и, засыпая, он пробормотал:
– Я нашел донора. Суррогатную мать. Прости, мне спать осталось два часа.
И уснул. А Лариса осталась лежать, глядя в белый потолок, по которому скользил свет автомобильных фар.