Страница 23 из 28
– Ха! – махнула рукой Татьяна. – Ничего опасного! Они же там такие идиоты... Кстати, а у тебя с этим как?
– Да никак пока. Вот думаю, – Ларисе было неприятно, что приходится отвечать на вопросы Татьяны, но откровенность требовала откровенности в ответ.
– Слушай, а у вас кто не может? Ты или он?
– Да мы, Тань, можем оба. Только по тесту на совместимость – почти сто процентов, что ребенок будет с отклонениями. Вот так вот.
– Слушай, так уговори Андрея, пусть отпустит тебя погулять!
– Нет, Тань, боюсь, что не смогу...
– Ну пусть сам тогда идет. Я знаю: мужики, они с радостью...
Лариса вышла из салона, и летний зной моментально уничтожил прохладу и свежесть, которыми дышала кожа после расслабляющих процедур. Выйдя из тени, чтобы перейти дорогу, она случайно поймала солнечный зайчик, и перед глазами стали плясать черные пятна, похожие на медленно делящиеся клетки зародыша.
Состояние было мучительным. Мысли о ребенке не отпускали, ситуация казалась безвыходной. Лариса пыталась представить себя на Танином месте: или голой русалкой на камне, или болотной девой, или райской птицей, или кем-то еще, и не могла. Ей было страшно и противно, и даже подумать о том, что будут ее касаться руки чужого, непредсказуемого мужчины, она не могла. Живо нарисовалась картинка, как он, бородатый, с блуждающим взглядом, стоит, нацелив на нее острые зубцы вил – и Лариса едва не заплакала, поняв, что у нее не хватит присутствия духа даже просто вспомнить о приклеенном за ухом автомороке. Но ребенка хотелось: своего, выстраданного, выношенного, рожденного в муках, – ребенка, которого помнит каждая клеточка тела, которого чувствует сердце.
Дома царила приятная прохлада, заполненная тихими грустными звуками Моцарта.
– Андрей, – позвала Лариса, скидывая туфли. Муж не отозвался, и тогда она пошла по квартире, заглядывая в комнаты. Его одежда валялась на диване, носки – на полу в проходе между комнатами, словно спрыгивали с ног на ходу. Сам же Андрей лежал в ванне. Его голова была откинута назад, глаза закрыты, а в руке он держал бокал с коньяком и, насколько Лариса его знала, едва ли отпил глоток, больше наслаждаясь ароматом.
– Устал? – спросила она, присаживаясь на край.
– Очень, – ответил он, не открывая глаз.
– Отчего?
– Испытывал орнитоптер. Лично испытывал.
– Лично? – Лариса в испуге прикрыла рот рукой. – Зачем?
– Хочется, Лара, очень хочется... Полет, ветер в лицо... Дух захватывает – прямо как от тебя. Разве я мог бы отказаться от тебя? Нет... Вот и от этого – тоже.
Андрей поднял руку, всю в хлопьях пены, и дотронулся до ее лица. По щеке потекли крупные капли. Лариса улыбнулась: ей нравились его вот такие, неуклюжие, но искренние жесты.
– Андрей... – протянула она просительно. Он, уловив боль в ее голосе, открыл глаза:
– Что?
– Андрей, тебе тридцать пять, мне тридцать. Стоит ли тянуть?..
– Ты о чем? – он понял, но не сразу: – О ребенке? Ты хочешь ребенка?
Лариса кивнула, опустив глаза. Ей почему-то было стыдно говорить об этом напрямую. Андрей поймал ее руку, принялся целовать:
– Ларка, ты что?! Конечно, я тоже хочу ребенка. Конечно! Ты только скажи, что... Скажи, как... И я все...
– Андрюш, я не знаю, как. Я не знаю. Понимаешь, мне просто хочется чувствовать его, как он растет, как он шевелится. Чтобы он был мой. И твой. Но нам нельзя так.
– Ларка, никому нельзя... Ларка, все ищут доноров. Или усыновляют. Хочешь, усыновим?
– Но он тогда не будет совсем нашим. Мне бы так хотелось, чтобы ребенок хоть кому-то из нас был родным.
– Ну... Тогда... Что ты предлагаешь?
– Я не знаю, Андрей.
– Ты хотела бы родить его сама?
– Да... Хотела бы.
– Ну... и... ты... пойдешь? – каждое слово давалось Андрею с трудом, а Лариса, вдруг испугавшись такого предположения, сильно и часто затрясла головой, зашептала:
– Нет. Нет-нет-нет-нет. Я хочу только ЭКО. Слышишь, хочу ЭКО.
Он вздохнул с видимым облегчением:
– Слава богу! Ты бы знала, как не нравятся мне эти игры... Опасно это все. Да для дураков. Ох, Ларка, умная ты у меня женщина! – и Андрей обнял ее мокрыми руками.
На следующее утро они вошли в сияющее стерильной чистотой здание центра планирования семьи. Лариса нервничала и дрожала, вцепившись в руку мужа. Ей казалось, что все: и администратор за стойкой, и медсестры, и задумчивые сосредоточенные пациенты – видят, как ее трясет. Даже на вопросы она предоставила отвечать Андрею, боясь, как бы зубы предательски не стукнули друг о друга.
Просмотрев результаты обследования, врач довольно кивнул головой.
– Что ж, – сказал он, – не вижу препятствий. Хотите выбрать донора?
Лариса испуганно оглянулась на мужа. Все происходящее казалось ей слишком простым и даже циничным. Ей хотелось, чтобы обретение ребенка было сложным и волнующим действом: значимым, не рядовым, не похожим на обычный поход к врачу.
– Но я должен предупредить вас, – продолжал врач чуть более озабоченным тоном, – число удачных операций с каждым годом падает. Так что вы должны быть готовы к тому, что...
– Я готова, – Лариса соврала, но соврала от страха, испугавшись, что врач откажет ей в процедуре, если она покажет свою неуверенность.
– Тогда выбирайте донора, – доктор развернул к ним монитор, на котором мерцали иконки фотографий. – Все здоровы, все умны, прошли тесты и полное медицинское обследование.