Адам в Аду

Кривцов не помнил, как давно он обладает этой способностью — видеть нейрокристаллы живых еще носителей. Но началось это уже после принятия закона о запрете на экстракцию личности. У него тогда пропала докторская диссертация и пришлось уходить из института, но без работы он не мог, и постоянно гадал, какой нейрокристалл управляет тем или иным человеком. А вскоре стал по-настоящему видеть.

Пока было, что.

— Вениамин Вячеславович, пожалуйста, прошу вас, вы просто обязаны помочь! Ведь никто, кроме вас, даже не знает о них!

По золоту побежали плотные алые ниточки. И зелень темного вязкого оттенка. Неприятно.

Кривцов поморщился. Начинала болеть голова.

— Погодите! — попросил он. — Можно помедленнее? Я, честно говоря, не до конца понял, чего вы от меня хотите... Но дело, кажется, важное?

— Да! Очень важное! Вениамин Вячеславович!..

Багровая вспышка в голове.

— Да погодите же! — повысил голос Кривцов. — Успокойтесь! Немного. Теперь давайте сначала.

Девушка вздохнула. Багрянец прибился к краю сознания, головная боль отступила.

— Я к вам из института мозга. Я знаю, что вы давно ушли, но здесь творится ужас что! Ну то есть все как обычно, но так же невозможно! И никто ничего не делает! Мне нужно все рассказать вам... Я не уверена, что по телефону это можно...

Нежная голубизна, сгущающаяся к центру. Кривцов залюбовался оттенком.

— Послушайте, — сказал он. — Вы на эмоциях, а я опаздываю на встречу. Да и разговор у вас, похоже, не телефонный... Давайте сделаем вот что. Завтра я заскочу к вам — вы же в институте мозга работаете, и мы...

Сказал это просто, словно в прежние времена. Заскочит в институт, поздоровается с Сашкой, Олегом, аспирантами, наденет халат, пройдет в свою — свою! — лабораторию...

— Нет! — сказала она. — То есть, да! То есть... я работаю в институте мозга, но я не могу говорить здесь! Давайте... давайте лучше я к вам заеду, или где-нибудь в кафе встретимся, или еще как-нибудь, только не здесь!

— Хорошо, — согласился Кривцов. — Там рядом с институтом есть сквер... Где прудик и фонтан с утками. Знаете?

Утки улетели. Октябрь на дворе, ноябрь почти. Но почему-то из всего сквера больше всего запомнились именно утки.

— Да.

— Я буду ждать вас у этого фонтана завтра в шесть вечера. Это вам удобно?

— Да, конечно! Простите, Вениамин Вячеславович, что отрываю вас, но это правда очень важно!

— Я понял. До встречи тогда. До свидания. До завтра.

Кривцов положил трубку. Золотое сияние еще стояло перед глазами.

Девочке определенно надо научиться спокойствию. Тогда будет — глаз не отвести.

Уж Кривцов-то это знал наверняка. Он долго, иногда ему казалось — всю жизнь изучал нейрокристаллы. Шесть лет в институте, да еще до этого, студентом, аспирантом... Правда, все это оказалось людям не нужно. Им нужны деньги, а не исследования. Идолы, а не боги. Иначе как объяснить тот факт, что его работу, посвященную методам формирования нейрокристалла при жизни носителя, положили на полку, рядом с опытными образцами?

Кривцов точно знал: нейрокристалл — не замершая в своем развитии сущность. Любое переживание, любая, пусть даже самая малая крупица жизненного опыта оказывает огромное влияние на цвет кристалла. То, что сегодня может казаться шедевром, завтра изменится и превратиться в кусок холодца, за который никто не даст ломаного гроша. И наоборот, сегодняшний гадкий утенок может стать лебедем. Вот только взросление птенцов направляется генами — тут уж или дано, или не дано, — а развитие мозга можно направить, подсказать ему правильный путь.

И сейчас Кривцову стало интересно — что он увидит завтра? Эта девочка весьма хороша. Если бы не зеленые прожилки, можно было бы сказать — шедевр! Кривцов понял, что ждет встречи.

Он глянул на часы. Без тринадцати два. Есть еще время выпить кофе, не спеша покурить и принять таблетку от головной боли.

Слишком давно он не общался с людьми из внешнего мира. Отвык.

— Голова? — тихо спросил Андрей.

Кривцов поморщился — привычка Андрея входить без стука раздражала. Хотя сейчас он вовремя.

— Ты не помнишь, где у нас цитрамон?

— Жрешь его ты, а помнить, где он лежит, почему-то должен я, — Андрей усмехнулся, но все же достал из ящика початую блистерную упаковку. Бросил ее Кривцову, развернулся и двинулся на кухню. Кривцов поплелся за ним.

Андрей налил воды в стакан, смолол кофе, поставил турку на огонь. Он хорошо знал хозяина.

— Сегодня у тебя встреча, — сказал он. Утвердительная интонация — не поймешь, то ли уточняет планы Кривцова, то ли напоминает о встрече. И то, и другое вероятно.

— В три, — кивнул Кривцов, доставая сигарету. Голова напоминала колокол, каждый звук гулко отдавался оранжевыми вспышками. «Все-таки эта девчонка чем-то меня зацепила,» — подумалось ему.

— Все вспомнили о моем существовании, - сказал он, щелкая зажигалкой.

— Ты рад этому?

— Я просто констатирую факт. Пока не случилось ничего, способного изменить мою жизнь хоть в какую-то сторону. Так что я пока подожду радоваться или огорчаться.

Андрей поставил перед ним чашку, налил кофе. Кривцов насыпал сахару и принялся мешать его, глядя в окно. Осень перевалила за середину, сапоги и колеса втирали в грязь последние желтые листья, а в окно Кривцовской квартиры стучалась голая ветка. Кривцову она не нравилась. Слишком черная, четкая и слишком настойчиво, почти непристойно тянула корявые пальцы к его окну.

«Надо сказать Андрею, пусть спилит,» — подумал Кривцов.