Страница 6 из 112
– Роберт, ты плохо выглядишь, – сказала Элен вместо приветствия.
Это прозвучало для меня как: «Я знаю, чем ты занимался этой ночью». Я крепче вцепился в ручку портфеля.
– Голова сильно болела.
На самом же деле голова была едва ли не единственной частью тела, которая меня не беспокоила после ночной вылазки.
В серых глазах Элен появилось сочувствие.
– Бедный мальчик. Опять мигрень?
Мигренью страдают гении, женщины и я.
Невнятно буркнув: «Да», я отвернулся, чтобы больше не встречаться с Элен взглядом. Мне было до противного стыдно за свою ложь.
Похоже, тётушка хотела что-то ещё спросить, но прежде чем она открыла рот, раздался звонкий крик:
– Госпожа, я сейчас вам такое расскажу! Такое!
Шарлотт самая несносная горничная, которую я когда-либо знал. Не имею ни малейшего понятия, как она справляется со своими прямыми обязанностями, только выдержать её присутствие способен не каждый. Шарлотт – отъявленная сплетница, может заболтать до полусмерти кого угодно. Если её пухлые губки сомкнуты, это ещё не значит, что она безобидна – она в это время смотрит, слушает и фантазирует. Девчонка сплетничает про всё и про всех, мне не раз самому «посчастливилось» стать героем её домыслов. Элен подобное не грозит, поэтому она любит слушать пустую болтовню служанки. Ей-богу, если бы Шарлотт умела грамотно писать, то наверняка смогла бы работать в какой-нибудь грязной газетёнке.
– Мсье Сандерс! – взвизгнула запыхавшаяся Шарлотт. Она хоть и смелая, но не называет меня по имени при своей госпоже. – Не уходите, тоже послушайте!
Если честно, в этот момент мне захотелось убежать и спрятаться. Я догадывался, о чём она может рассказать.
Элен доброжелательно улыбнулась девушке.
– Что ты принесла сегодня в клювике, моя маленькая сорока?
– Такая жуть приключилась! Такая жуть! – Шарлотт с трудом сдерживала рвущийся наружу детский восторг. – Ночью на кладбище могилу разорили! Родственника мсье Сандерса!
– Кристиана? – в ужасе прошептала Элен. До этого я никогда не видел её такой напуганной, и оттого почувствовал болезненный укол совести.
А негодница Шарлотт аж разрумянилась от удовольствия.
– Да его, наверное. Представляете, что нехристи делают? Как так вообще можно! Госпожа, можно я сбегаю хоть глазком гляну? Ну, пожалуйста!
Побледневшая Элен неопределенно махнула рукой.
Мне захотелось успокоить её, сказать, что осквернили не могилу моего отца, а другую, но я смог только тихо выговорить:
– Я пойду… В школу, а то мсье Марто убьёт меня за прогул.
– Да-да, идите, – Элен, похоже, нас обоих не слушала. Она резко развернулась и быстрыми шагами направилась, должно быть, к управляющему.
Шарлотт вдруг вцепилась мне в руку.
– Ты не пойдёшь на кладбище?
– Нет.
– Но почему?!
– Деньги нужны, – выкрутился я. – Мне прогулы вычитают из жалованья.
Шарлотт расширила и без того большие глаза.
– У тебя нет сердца! Кристиан же твой отец, да?
Я вырвался из её хватки и, не сказав больше ни слова, ушёл. Хотел вообще-то убежать, но ноги болели немилосердно.
Помимо бесполезного дневника, в ларце лежало что-то ещё, но прежде чем я успел вытащить нечто, укутанное в чёрную бархатную ткань, я внезапно вспомнил о суровой реальности и бросил взгляд на часы. Из-за своих ночных похождений я бесславно проспал! Так что пришлось закинуть ларец под кровать и в спешке собираться на работу.
Всю дорогу до школы я злился сам на себя. Я всё равно не успевал, и поэтому жалел о том, что воздержался даже от беглого просмотра вещей Родерика. И мало того, что моё любопытство не было удовлетворено, меня снова стала грызть совесть. Но в этот раз я больше думал об Элен, о том, как она переживает из-за моей эгоистичной выходки. Я должен был остаться с ней, а не пытаться где-то спрятаться как последний трус.
На первый урок я всё же опоздал. Дети так самозабвенно переговаривались между собой, что они не удостоили моё появление вниманием, даже когда я прошёл через всю классную комнату к учительскому столу. Слухи о разорении могилы на местном кладбище возбуждали их так, словно к нам приехал цирк-шапито, поэтому весёлый галдёж ни на секунду не прекращался. Честное слово, я не ожидал от них такого ажиотажа, ведь по дороге на работу я не заметил никаких изменений в деревне. И как только Шарлотт всё узнаёт? Хотя школа стоит на самом её краю, и если побродить по улочкам, то возможно всплывут какие-нибудь новости…
Когда мои шумные питомцы с явной неохотой сели за парты, я пересчитал их по головам. Так и знал, не хватает. Пригляделся. Ну точно: сорванцы Жак Пулен и Жак Лефюр, верно, решили, что ради исторического события можно пропустить урок истории. Я вдруг вспомнил своего Жака и, чтобы заткнуть рот совести, переключил внимание на детей.
– Где Пулен и Лефюр? – я три раза повторил вопрос, пока его всё же услышали.
– На кладбище! А можно и нам пойти? Когда ещё такое увидишь!
Следующие несколько минут я чувствовал себя охотником, еле сдерживающим собак, одуревших от запаха потенциальной дичи. Мне это быстро надоело, но дети всё равно упорно продолжали канючить. Успокоились они только тогда, когда я догадался напомнить им о мсье Марто, который мог вдруг явиться на шум.