Вопреки. Том 3

- И куда вас это завело!? Вы в Аманте, в комнате для слуг, а Эванжелина четыре дня спит беспробудным сном! Я сразу знал, что она больная на голову, но теперь я знаю – вы обе рехнулись!

- Не ори, - хрипло буркнул голос где-то снизу, и Блэквелл повернул голову на спящую Эву, которая в этот миг просыпалась, - Ты мёртвого разбудишь, ей богу!

Эванжелина взялась за голову онемевшими руками, не открывая глаз и отвернулась от присутствующих, свернувшись в клубок. Герцог передал младенца Линде и тут же очень осторожно взял Эву на руки, почувствовав неладное. Он едва успел убрать её с кровати, потому что в следующий миг её вырвало. Феликс держал её волосы, давая рвотным массам выйти из организма любимой:

- Эванжелина… - позвал он её, когда её перестало рвать, - Ангел мой!

Она подняла голову и открыла уставшие синие слезящиеся глаза, которыми он всегда восхищался:

- Немедленно отпусти меня, Феликс Блэквелл! – прорычала она сквозь зубы, - Я не хочу тебя видеть!

- Лин, - обратился Герцог к Линда, - Оставь нас с Леди Вэйнс, которая сейчас огребёт по полной.

- Линда, не оставляй меня одну! Где Винни? Где мой Винни? Как он?

- Всё с ним хорошо, Эва. Мне жизнь дороже, я выйду! – сиделка откланялась и вышла со свёртком из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.

Эванжелина встала медленно и с большим трудом подошла к кувшину с питьевой водой. Прополоскав рот, она заплела волосы в шишку, поправила сорочку и обернулась через плечо, растерянно глядя на Лорда Блэквелла:

- Не время для ссор, Феликс. Сейчас есть кое-что, что я не понимаю, и лишь ты можешь в этом разобраться, - в её голосе звучала неведомая боль.

Блэквелл выдохнул, подавив в себе порыв выяснять отношения с любимой женщиной, которую искал 7 месяцев:

- Эва, ты поступила ужасно.

- Ты знал, что я жива, что тебе ещё надо?

Он лишь оттянул ворот своей тёплой кофты, обнажая знак под ключицей:

- Вот что мне нужно. Мне нужен мой Ангел, а ты… сбежала. Скрывалась… только Дайкон мне приносил вести о том, что ты жива!

- Феликс… - она медленно подошла к нему, смиренно глядя своими большими глазами, - Так было нужно. Твоя семья рушится, наш мир рушится из-за нашей любви, и… - она тяжело вздохнула, - Я сбежала, когда поняла, что беременна. Наш ребёнок – это конец единству Сакраля.

- Он – лишь повод для тех, кто сидит на низком старте, ожидая моего промаха.

- Вот именно! Ты войдёшь в историю, как Герцог, разваливший мир!

- Эва, но Сакраль уже рушится. С нашим сыном или без него, это лишь дело времени!

Он сделал движение навстречу, чтобы обнять Эванжелину, но она отстранилась:

- Нет. Это всё испортит.

- Мне без разницы, - твёрдо ответил он, - Я так скучал… любовь моя, мне без тебя мир не мил, иди ко мне!

И тогда она поддалась, ведь её хладнокровие было напускное, как и всегда. Момент воссоединения она наконец почувствовала, как сильно устала, как мало в ней сил и как её тело было напряжено на протяжении этих долгих семи месяцев.

- Ты изменился… - очень тихо прошептала она, уткнувшись носом в его плечо.

- Многое изменилось, мне пришлось лишь подстроиться.

- Магия, Феликс… больше не та, она совсем другая, а будет ещё хуже. То, что мы почувствовали на Убуде…

- Не напоминай мне про тот день! – свирепо рыкнул Блэквелл, - Я клянусь, однажды этот чёртом остров ответит за все свои чудовищные преступления, слово Блэквеллов!

Эта история не случайно так разозлила Феликса, ведь на то было две причины: во-первых, в момент, когда они подплывали к острову с внеплановым визитом (который был организован старейшинами Убуда), Эванжелина вдруг начала метаться от одного конца палубы к другому. Её скрутила боли в животе, голова болела так, что склеры покрылись капиллярами и смотреть на это было невозможно больно. Тогда Феликс, который ещё не знал о беременности Эванжелины, отдал приказ бросить якорь. Они остановились в ста метрах от острова и долго молчали, пока Герцог не решил оскорбить достоинство старейшин, отклонив приглашение. Блэквелл сам чувствовал неладное, но понять в чём причина не мог, поэтому решил не рисковать жизнью любимой женщины, которая уже в тот момент носила под сердцем его малыша. Второй причиной гнева Феликса при воспоминании о том дне было то, что произошло, когда корабль развернулся в сторону Мордвина. Эванжелина долго молчала и о чём-то рассуждала, не давая ни малейшего шанса поучаствовать в этом процессе. В тот день она решила покинуть Феликса навсегда, что и сделала, когда корабль зашёл в ближайшую гавань.

- Так было нужно, - ещё раз повторила Эва в ответ на мысли любовника, после их страстного воссоединения, от которого оба не могли перевести дыхание.

Она села в постели и потянула на себя простыню, смущённо прикрывая живот, который выдавал недавнюю беременность, но Феликс не видел в этом ничего постыдного поэтому дёрнул простынь на себя и опрокинул Эванжелину на кровать, рассматривая затягивающейся шрам от пореза: