Страница 65 из 118
…не справиться с ними. Они заполонят всю землю…
Голос слепой пророчицы, воспоминание яркое, как отражение солнца в воде.
И следом пришло понимание.
Сошли с гор, с гор Загроса и переправились через Тигр. Прошли по степи, где я жил столько лет. Бесчисленное войско, жгущее посевы и убивающее всех на своем пути, прошло по землям, где моя Ашакку…
Лабарту замер. Рядом, потрескивая, горел факел, люди продолжали беседу. Но слова отдалились и потеряли смысл.
Ашакку…
Но перед глазами — лицо Кэри, утренний свет в ее серых глазах. А сам он связан и не может пошевелиться, но Кэри поднимает к его губам чашу, деревянную, полную крови. И говорит: «Пей, мой хозяин!» И вкус этой крови — вкус жизни. А Кэри — как луч солнца, возрождающий, дарующий силы, и…
— Нет, — прошептал Лабарту и зажмурился. — Нет…
Кэри умерла, но Ашакку жива. Я чувствую это и не могу ошибиться.
— Лалия? — Син-Намму тронул его за плечо. — Что скажешь? Решение за тобой.
— Решение? — повторил Лабарту.
— Да, — кивнул корабельщик. — Раз Лагаш захвачен, может лучше нам подняться по Евфрату? В Ниппуре разгрузить корабли и по суше караваном дойти до Аккаде?
— Это безумие! — воскликнул торговец. — Повсюду эти дикари, а караваны — легкая добыча!
Мы поднимемся по Тигру… Чтобы быть ближе к степи, ближе к Ашакку. Чтобы придти ей на помощь, если она в беде.
Лабарту взглянул на Син-Намму и помедлил мгновение, словно размышляя.
— Верно, — сказал он наконец. — Дикари не плавают на кораблях, и по реке путь безопасней. Вот мое решение: как уплывали из Аккаде, так и вернемся обратно.
2.
В воздухе витал едва приметный запах дыма, но разве осенью редки пожары? Люди трудились в полях, блестела вода каналов, стада спускались к водопою. И Лабарту уже готов был поверить, что этой земли не коснулась война — пока не показалась впереди пристань Лагаша.
До полудня было далеко, зной еще не сковал землю, но гребцы обливались потом, ворочая весла в уключинах. Не было попутного ветра, а идти против течения Тигра — непростая задача. Бурная, своенравная река не любит тех, кто с ней спорит. Но нужно торопиться — скорее, скорее миновать Лагаш. Ведь лодки на пристани вытащены на берег, и не торговцы и не лодочники толпятся там. Нет, там стоят чужеземцы, солнце блестит на их шлемах, на бронзе щитов. А ветер с севера так и норовит прибить корабли к причалу Лагаша.
С пристани закричали. Слова терялись за плеском воды и скрипом уключин, но и так ясно, — приказывают остановиться, прервать свой путь.
Лабарту обернулся к другому берегу, и ветер тут же отбросил волосы с лица, разметал и перепутал пряди.
Только ли из Лагаша следят за рекой?
И понял, что не ошибся.
На северном берегу, среди пальм и зарослей тростника прятались люди. Их не видать отсюда, но как скроешься от экимму? Лабарту чувствовал тепло тел, дальний жар крови, биение жизни. И знал, что людей там немало.
Те, что спустились с гор… Подстерегают корабли — богатую добычу.
Лабарту запрокинул голову, закрыл глаза. С пристани вновь закричали — властно, с угрозой, — но он не стал слушать. Незримым путем потянулся вперед, за реку, в сожженную летним зноем степь, и позвал:
Ашакку!
Сердце считало мгновения — одно, два, три — но ответа не было.
Она далеко. Лабарту вздохнул и открыл глаза, не зная радоваться или печалиться. Далеко, должно быть, скрылась от войны.
Свистнул рассекаемый воздух, и один из гребцов, вскрикнув, рухнул со скамьи. Вторая стрела, дрожа, вонзилась в мачту. Еще миг и корабль, казалось, охватило безумие: один повалился на палубу, другой вытащил оружие, кто-то вскочил в полный рост, словно желая прыгнуть за борт… Лодка качнулась, и Лабарту схватился за мачту, чтобы удержаться на ногах.
— Не бросайте весла! — закричал Син-Намму. — Гребите к другому берегу!