Страница 64 из 118
1.
Попутный ветер гнал по небу рваные облака, серп луны появлялся и пропадал. Лабарту стоял возле мачты и то пытался отыскать в беспокойном небе хоть одну звезду, то вновь смотрел на приближающийся берег. Там мерцали крохотные искры — огни факелов, зажженных возле причальных столбов. Глаза экимму различили их издалека, но прошло немало времени, прежде чем с первого корабля донесся крик: «Эреду!»
Кури и Нидинту сидели возле навеса и шептались. Ветер уносил обрывки фраз, но слух пьющих кровь, как и зрение — острый.
— Илку говорил… жертвы живут дольше… — Нидинту куталась в покрывало, тень среди теней. Кури же сидел прямо, и на коленях у него лежал меч. — Но Адад-Бааль умер, и…
— Такая судьба… ему предсказали…
— Лабарту не пил его кровь… не оттого ли?..
Лабарту невесело усмехнулся, но не подошел, не прервал разговор. Они люди и жертвы, что они поймут?
Палуба качалась под ногами, корабли шли вперед, оседая и вновь взлетая на волнах. Все ярче горели огни на берегу, и уже видны стали очертания домов, пальм и холмов вдали. Темное по черному, ночной мир, неразличимый для людей.
Одна за другой в селенье завыли собаки, протяжно, надрывно.
Они чуют мой запах. Издалека…
Но не только собаки не спали в селенье. Вот уже и люди спешили по ночным улицам к морю. Да, видно и впрямь в этом селенье всегда найдутся те, что станут ловить корабельные канаты, и в самый глухой ночной час придут торговцы с пивом и чистой водой для путешественников.
Син-Намму выкрикнул имена четырех гребцов, и они обступили его.
— Мы скоро вернемся, Лалия, — сказал корабельщик, обернувшись. — И принесем вести от здешних людей.
— Нет, — возразил Лабарту. — Я сам услышу их слова.
И спрыгнул за борт.
— Лалия! — крикнул Син-Намму.
Вода была теплой и темной, как небо. Лабарту зачерпнул ее, словно хотел попробовать на вкус, но спохватился и опустил руку. Добрался до мелководья — волны здесь разбивались о колени, не выше — и вышел на берег.
Одежда прилипла к телу, вода текла с волос и рукавов рубахи, и повсюду был запах соли, запах моря.
— Лалия! — вновь позвал Син-Намму, поднимаясь на причал.
Следом на сушу выбрались и гребцы. Один из них встряхнулся, и во все стороны полетели брызги.
— Лалия, ты не воин, — сказал Син-Намму, не скрывая досады. — Зачем ты сошел с корабля?
Лабарту поднял руку, призывая к молчанию, и указал на спешивших к ним людей.
Пока Син-Намму договаривался о припасах, Лабарту молча стоял рядом. Скрестив руки на груди, ждал. Собаки угомонились, затихли. Волны шуршали, морской ветер блуждал в мокрых волосах, соленая влага высыхала на коже. Но все чувства словно отступили. Лабарту слушал — слушал голоса и чувства людей.
И за обычными словами и жестами ощущал страх.
Когда гребцы с провожатыми удалились в сторону деревни, старший торговец задержался. Свет факелов отражался на медных бляшках его пояса, метался в зрачках. И сам человек был объят беспокойством. Руки его непрестанно двигались, — то он отбрасывал волосы с лица, то крутил кольцо на пальце, то просто указывал куда-то. И говорил.
Расспрашивать его почти не пришлось, он стал рассказывать сам. Мельком взглянул на Лабарту, а потом вновь повернулся к корабельщику и обращался к нему.
— Ловцы жемчуга говорили, что вы должны приплыть. — Голос торговца звучал тихо, но был неспокойным, как бьющееся на ветру пламя. — Но мы уже не думали… После вестей, что идут со всех земель, страшно пускаться в путь.
— Что слышно? — спросил Син-Намму. — Где идет война?
— Повсюду! — Собеседник обернулся и указал вдаль, должно быть, в сторону устья Евфрата. — Нет, до нас они не дошли, но все в страхе… Говорят, все селенья, что без стен, они взяли, и жгут все на своем пути, и убивают… Урук осадили, и Ларсу, а иные говорят, что и Аккаде. А Лагаш открыл перед ними ворота и сдался.
— Осадили Аккаде? — с недоверием переспросил Син-Намму. — Что же войска лугаля?
— Никакому войску с ними не справиться! Они как полчища саранчи, спустились с гор, переправились через Тигр, идут, им нет числа!