Страница 57 из 118
— Я знаю, что подарить тебе! — воскликнул вдруг Лабарту и засмеялся вместе с ней. — Я приведу тебе жертву, чья кровь чище утренней росы!
— Не надо. — Тини протянула руку и остановилась. Словно хотела прикоснуться к нему, но натолкнулась на невидимую преграду. — У меня достаточно крови. И не бойся за меня. Ничего со мной не успеет случится. Я умру, не дожив до семнадцатой весны.
— Ты не можешь знать! — возразил Лабарту. — Ни одно гадание не бывает точным, и…
— Я знаю. — Девочка опустила руку. — Это дар нашей крови, передающийся от хозяина к обращенным. Этот дар передался и мне. Я знаю.
Пророческий дар? Вот свойство их линии крови?.. Так же как я могу менять мысли и чувства других, она может видеть будущее?
— Мама тоже знает об этом, — продолжала Тини. — Она боится. Но меня с раннего детства растила не она, а мудрые люди, и я не боюсь смерти.
Листья пальм покачивались на ветру, синяя гладь моря смыкалась с небом, воздух был полон запахами трав.
— А ты скажи ему, — заговорила Тини, — что вам не победить. Их слишком много, а вас слишком мало. Тебе не выстоять против захватчиков, они заполонят всю землю.
— Нет, ты ошиблась, — ответил Лабарту и улыбнулся. — Я из Аккаде, но я никогда не воюю. Ты ошиблась.
Ты еще очень молода, вот что он хотел добавить. Дар твой слабый, и ты не видишь ясно. Ты будешь жить долго, многие сотни лет.
Хотел сказать, но сдержался.
— Да? — Тини нахмурилась. В голосе сквозило недоумение. — Но я чувствовала окровавленный меч в твоей руке и жажду битвы — в твоем сердце.
— Нет, — повторил Лабарту. — Жажда битвы — не для меня. Но скажи… Внизу, на площади, безумная жрица Энки предсказывает, что вот-вот начнется новый потоп. Видишь ли ты эту беду?
— Потопа не будет, — сказала девочка и поднялась на ноги. — Как можно предсказывать такую глупость? Год будет хорошим и урожайным и здесь, на Дильмуне, и в стране черноголовых. Потопа не будет.
3.
Одинокий светильник горел в углу, освещая узкую комнату. Город заполонили торговцы из Шумера, Магана и Мелуххи, и из других стран, названия которых и выговорить-то сложно. В гостевом доме едва нашлось место для Лабарту и Син-Намму, рабы же и гребцы ночевали во дворе и на пристани.
И лишь Нидинту все еще сидела в комнате, расчесывала волосы Лабарту.
Гребень скользил с трудом. Соленый ветер спутал длинные пряди, и Лабарту не мог вспомнить, когда причесывался в последний раз. В Лагаше? Или позже, уже в море?
— Как бы я хотела, чтобы у меня были такие волосы! — тихо проговорила Нидинту. Движения ее были медленны и осторожны — боялась, должно быть, случайно вырвать волосы, причинить боль. — Длинные, черные и волнистые…
— У моей матери были такие волосы, — отозвался Лабарту. — Говорили, что я очень похож на нее.
— Значит, она была очень красивой, — сказала Нидинту, и в голосе ее сквозила улыбка. — Наверное, только красивых женщин превращают в экимму. Если бы я была такой же, мой прежний господин, Илку…
Она замолкла и замерла. Лабарту обернулся.
Нидинту сидела, закрывая рот ладонью, словно в надежде вернуть вырвавшиеся слова. В глазах ее, огромных и темных, бился страх, и в такт ему колотилось сердце, так громко, что казалось — сейчас выскочит из груди.
Она хотела стать экимму. Хотела, чтобы Илку оживил ее своей кровью.
Лабарту отвернулся, и Нидинту, помедлив мгновение, вновь начала расчесывать его волосы.
Жертвы… Нужны лишь для того, чтобы поить нас своей кровью, но не успеешь оглянуться — а в твоем сердце уже нашлось место для них, жалеешь их и о них заботишься. А потом приходит жажда, и ты не можешь сдержаться и убиваешь их. Вот почему я не держу жертв, Илку. Вот почему.
— У Илку нет детей сердца, — сказал он. — Думаешь, в красоте тут дело?
— Я.., — начала было Нидинту, но Лабарту оборвал ее.
— Если бы дело было в красоте, экимму было бы не меньше, чем людей.
Хотел продолжить, но осекся. Что сказать ей? Неужели рассказать то, что сам Илку рассказал ему как-то утром, на рассвете, после охоты?