Страница 53 из 118
Лабарту улыбнулся шире, но не обнажил клыков, и сказал:
— Не спорь со мной.
Син-Намму кивнул, провел рукой по лицу, словно стирая наваждение, и выкрикнул приказ.
Оказавшись на палубе, старуха плотнее закуталась в покрывало. Да разве защитит ветхая накидка от жгучих лучей? Кто, кроме экимму, может спокойно стоять под полуденным солнцем?
Адад-Бааль подошел к жрице и низко поклонился. Та подняла взгляд. Глаза у нее были выцветшие, желто-зеленые, цвета мутной воды в каналах.
— Чего ты хочешь, мальчик? — спросила она. Голос ее был хриплым от крика.
Мальчик? Лабарту улыбнулся, склонил голову набок. Волосы упали на лицо, но он не торопился убирать их. Если Адад-Бааля она называет мальчиком, то как назовет меня?
— Кланяясь тебе, я возношу хвалу твоему богу, — ответил раб, и в его голосе звучало непритворное почтение. — Он бог моря, и корабли — в его руках. Прошу, молись за нас.
— Ты, мальчик, я вижу, нездешний. — Старуха прищурилась и покачала головой. — Господин мой, Энки, не просто хозяин вод. Он властитель МЕ, и единственный из всех богов смеет идти против судьбы. Путь, что уже начертан, он может стереть, как волны стирают рисунок на прибрежном песке. Вот каков великий Энки, знай это!
И, прежде чем Адад-Бааль успел ответить, старуха схватила его руку, развернула ладонью вверх. Мгновение стояла неподвижно, словно читала незримые письмена, а потом выпустила руку раба, и вновь покачала головой.
— Линии судьбы — как рисунок на песке, — повторила она. — Помни это, мальчик.
— Ты видела мою судьбу? — Голос Адад-Бааля был не громче, чем шелест ветра в пальмовых листьях. — Что меня ждет?
— Смерть, — ответила старуха и вновь завернулась в накидку. Словно соглашаясь, звякнули колокольчики. — Смерть.
— Всех людей ждет смерть. — Адад-Бааль отступил на шаг. — Проси своего бога за меня.
И поспешно отошел, сел на палубу, возле тюков, набитых товаром.
Лабарту взглянул на него и отвернулся.
Смерть.
Это я — его смерть.
Толпа на берегу расступилась, пропуская возвращающихся гребцов. Те шли, сгибаясь под ношей. Кувшины с водой и пивом, чтобы было, что пить по пути до Дильмуна.
Также и я… Везу с собой кровь, полуденный огонь в телах людей. Людей покорных, знающих свою участь. Чтобы мне было, чем утолить жажду.
Но куда как лучше во власти жажды идти по улицам города, следуя лишь за запахом чистой крови, повинуясь чутью. В темноте или при свете солнца пить кровь человека, не успевшего даже вздрогнуть от твоего появления, ощутившего лишь тень страха. Тогда кровь кажется раскаленной, пылает, и каждый глоток — радость.
И никому из людей не понять этого, — им неведома жажда.
Гребцы подошли к кромке прибоя, готовились поднимать кувшины на борт.
— Погадай и мне, женщина, — раздался за спиной голос Син-Намму, и почти тут же жрица ответила:
— Нет!
Лабарту обернулся.
— Слишком мало ты чтишь моего бога, — продолжала старуха. — Просишь о гадании, а поднес ли дары?
Син-Намму нахмурился, скрестил руки на груди.
— Рабу гадала, а мне не станешь? Мы взяли тебя с собой — вот наш дар Властелину Вод.
Старуха рассмеялась сухим ломким смехом.
— Ты ли старший надо всеми? Нет! Я взгляну на ладони того, кто повелевает тобой!
Она повернулась и указала на Лабарту.
Но разве трудно понять, кто здесь господин? Длинные одежды, ниспадающие до земли, серебряные украшения, длинные распущенные волосы — никто не смог бы принять Лабарту за раба или слугу. И печать на поясе, цилиндрическая, вырезанная из яшмы, — вот главный признак свободы и власти.
Он подошел и поклонился, стараясь не смотреть ей в глаза. Кто знает, что сможет увидеть жрица Энки? Безумной старухе не поверят, но…
— Моя судьба была стерта и начерчена заново, — сказал он. — Читать ее — нет толку.