Страница 62 из 123
Огромный балкон, парящий над городом – но улиц и крыш не было видно, лишь осколки неба проглядывали в разрывах живой изгороди. Зеленые стебли вились по балюстраде, белые и красные бутоны тянулись ввысь. Если б я зашел сюда случайно, то принял бы собравшихся за отдыхающих придворных, – кто еще мог сидеть на этих темных резных скамьях и пить вино? Ни бумаг, ни докладов, ни карт, ни одного человека в форме… Все были так безмятежны, словно пришли говорить не о врагах.
Даже короля я заметил не сразу – он был без ожерелья и диадемы, знаков власти, и сидел в дальнем конце балкона.
Я отсалютовал, и, следом за Кергеном, сел на скамью у ограды.
Советник, замолчавший когда мы вошли, взглянул на меня, повернулся к королю, и продолжил свою речь. Я не мог понять, о чем он говорил, – что-то про перемещение войск, подвоз провизии. Я не знал, как зовут этого советника, кажется даже видел впервые. Он говорил спокойно, но щурился, то и дело ерошил волосы, замолкал, барабанил пальцами по краю бокала, и снова начинал говорить.
Я не понимал, о чем речь, не понимал, зачем я здесь. Мне хотелось отвернуться, облокотиться на баллюстраду, раздвинуть стебли, увидеть город. Куда выходит этот балкон, на площадь или во двор крепости? Запах цветов был слишком сильным, будил следы синего дыма в моей душе, не давал сосредоточиться.
– Эти удаленные поселения невозможно оборонять, – сказал король. – Те, кто там живут, знали об этом.
Мне показалось, что сквозь сладкий ветер доносится запах гари. Обугленный Форт, вкус поражения, кричащая на меня Аник, – все это вспыхнуло перед глазами, затмевая настоящее, и я не успел сдержаться, поднялся и сказал:
– Там никого нет. Ополчение разбито, люди погибли или бежали.
Немолодой и невзрачный советник, сидевший возле короля, покачал головой:
– Это уже не в первый раз. Сколько раз такое было – бандиты нападают на деревни, мы посылаем помощь, люди бегут… А потом возвращаются обратно в горы, и все начинается снова. Хотят жить подальше от власти и расплачиваются за это.
– Не бандиты, – возразил я. – Это враги. Там их тайное убежище.
– Мы все читали твой отчет, – сказал человек, сидевший напротив.
Серая одежда, свободная и длинная, серый плащ, вздымающийся за плечами, волнами падающий на пол – крылья всадника. Это тот, о ком предупреждал меня Керген. Кто-то из высшего совета всадников.
Правда – самое сильное оружие.
– Война совсем скоро, – сказал я. – Мы должны действовать. Нужно напасть на их город.
Всадник усмехнулся.
– Они живут среди нас, – проговорил он. – У них нет городов. Сотни лет назад мы обнаружили это, и если бы у врагов был город – нашли бы и его.
Тин поверил мне сразу, но этот всадник не верит мне.
Я слышал шелест пепла, окутывающий его, но в глубине, под этим шорохом таилась песня, сияющая, горячая и черная. Глаза всадника были светлыми, почти прозрачными, как у Зертилена. Как у всех, чью душу волшебство захлестывало слишком часто.
Если это не волшебство, то что это?
Я взглянул на короля – он отрицательно качнул головой. Обвел глазами совет – и понял, никто из них не верит мне. Никто, кроме Кергена. Должно быть все остальные решили, что я готов любых разбойников принять за врагов, любую пещеру – за тайное убежище.
Я нужен им, чтобы сражаться, но мои слова ничего не значат. Зачем они позвали меня?
– Если вам все ясно из моего доклада, – сказал я королю. – И у вас нет вопросов, то мне лучше уйти.
– Да, – кивнул король и указал на дверь. – Иди.
Я отсалютовал и вышел с балкона.
***
Я проснулся посреди ночи.
Лежал и смотрел в темноту стен, в сплетение лунных теней на потолке.
Сон рассыпался и исчез, но не отпустил меня, его последние мгновения были со мной. Сон звучал.
Он пел голосом флейты, пронзительной и призывной, разрывающей сердце. Флейта качалась на ветру, в самом высоком окне башни, а внизу лежал сожженный Форт. Ветер сиял, мчался сквозь флейту, сквозь мою душу, ветер говорил: Это для тебя. Слушай.
Я проснулся, но ветер все еще был со мной.
Тихие шаги, скрип двери, – лунные тени качнулись, я увидел Лаэнара. Он стоял на пороге, почти неразличимый в темноте.
– Эли? – сказал он, неуверенно, едва слышно. – Ты звал меня?
Я боялся, что не смогу ответить, – флейта не умолкала, заполняла мою душу, заполняла весь мир. Я думал – вместо слов начну петь, вторить ей. Но моя воля была сильней.
– Нет, – Мой голос, окутанный волшебством из сна, звучал надтреснуто и хрипло. – Я не звал тебя.