Страница 61 из 123
– Как же это получилось? – спросил Джерри.
Мы сидели на ступенях возле моей двери и смотрели вслед Ниме и Лаэнару, – держась за руки, они шли по улице. Еще несколько мгновений, и они скроются за поворотом, исчезнут среди прохожих, спешащих по своим делам.
– Ведь тебя она знала всю жизнь, – продолжал Джерри. Синий дым окутывал нас, свивался и тек вниз, к подножию лестницы. – Меня тоже не первый год… А выбрала Лаэнара, они же всего пару дней знакомы, вот почему?
Я затянулся и пожал плечами.
«Он хороший», – сказала мне Нима. Ее глаза сияли, в них дрожала и искрилась песня ее души. Сегодня утром я слышал, как Нима пела, поднимаясь к моей двери. Нима всегда поет, когда ее переполняет радость.
Я просил ее быть осторожной, и Нима кивнула, а потом засмеялась и повторила: «Он хороший».
Лаэнар связан моим волшебством, он больше не враг. Но мне было тревожно каждый раз, когда он уходил с Нимой.
Я взглянул на небо, пытаясь понять, сколько времени, но увидел лишь полосы синего дыма и небо в разрывах облаков. Солнце еще было на востоке, позади моего дома.
– Ты не помнишь, после какой стражи? – спросил я у Джерри. – Третьей? Или четвертой?
– Откуда мне знать. – Он стряхнул пепел, и искры рассыпались по ступеням у наших ног. – Это же ты идешь с докладом.
Меня наконец-то вызвали на королевский совет.
С тех пор как мы вернулись, у нас были свободные дни. Нам троим – мне, Рилэну и Джерри – приказали не уезжать из города и следить за Лаэнаром, и больше ничего. Нас освободили от построений и учений, и от обычных обязанностей гвардейцев. Я не мог понять, награда это или знак недоверия.
И вот наконец-то меня вызывают.
Я тряхнул головой, пытаясь вынырнуть из синего дыма, вернуть мыслям ясность.
– Если опоздаю, будет глупо, – сказал я и поднялся. – Пойдем.
В этой части дворца легко заблудиться. Витражи, лестницы, ажурные галереи и балконы, колокольчики, звенящие от движения ветра, слуги, почти невидимые и бесшумные, – каждый зал похож на предыдущий, коридор неотличим от десяти других. Возможно, я уже свернул не туда, – но не останавливался. Если остановлюсь, наверняка забуду, с какой стороны пришел.
Я не замечал раньше, какие мягкие тут ковры – звук шагов терялся, ноги утопали по щиколотку, словно в весенней траве. Всего несколько дней как я вернулся, а уже так устал ходить босиком по каменным мостовым.
Коридор вывел меня к арке, увитой цветами. Колокольчик звякнул, когда я проходил мимо. Гвардеец у подножия лестницы отсалютовал – я хотел спросить у него, где собрался совет, но не успел.
– Эли! Я уже хотел послать за тобой!
– Советник Керген, – сказал я.
Он почти бегом спускался по лестнице, – но не растерял своей уверенной небрежности, которая так ценится здесь, во дворце. Солнце вспыхивало на витом браслете, на золотой булавке, вколотой в воротник.
– Совет начался? – спросил я.
– Да. – Керген кивком указал наверх. – Все уже там.
Он повел меня обратно вверх, по лестнице, потом по галерее, открытой солнцу и ветру. Здесь витал запах цветов, дурманящий и сладкий, затмевал память о городе, о сражениях и о небесной высоте.
Я понял, что не знаю, что мне сказать совету.
Керген замедлил шаг, обернулся ко мне, и я спросил:
– Как они настроены?
Керген покачал головой.
– Некогда рассказывать, Эли. Все сложно. Там Амаркаэн Ирит, из высшего совета всадников. Будь с ним осторожен.
Я не знал, кто это. Но достаточно того, что это верховный всадник – скорее всего, меня будут спрашивать про Тина, а не про угрозу и не про врагов.
Но я нашел тайное убежище. Совет должен меня выслушать.
Я разговаривал с королем четыре раза в жизни – когда только ушел из Рощи, когда стал офицером и дважды перед отлетом на границу. Но никогда не приходил с докладом на совет.
Им будет недостаточно простого отчета, но я не могу рассказать то, что рассказывал в Роще – они не поймут или не поверят.
Как мне говорить с ними?
Керген остановился, не дойдя до резных дверей, поймал мой взгляд и сказал:
– Говори все, как есть. Правда – самое сильное оружие. Идем.
Стражники распахнули перед нами двери, и мы вошли на королевский совет.
Я ждал, что окажусь в зале, где приносил присягу. Там стоял длинный овальный стол, а все стены были покрыты витражами, подсвеченными изнутри. Газовые светильники горели по ту сторону мозаики из цветного стекла, и портреты королей сияли. Каждый звук отзывался эхом, и слова клятвы звучали вновь и вновь, словно их повторяли незримые голоса.