Страница 115 из 123
Ветер со мной, но сон ли это?
Я падаю, так быстро, что воздух распадается на искры, свет распадается на песни. Скалы и стены мчатся навстречу, но я пролетаю сквозь них. Я бесплотен, я легче света, быстрее звука, ветер мчится за мной и не может догнать.
Ветер кричит что-то мне вслед, – но я уже далеко, я падаю сквозь мир и не задеваю его.
Эхо войны накрывает меня – как оно задержалось в этих каменных стенах и черных плитах? Я успеваю вдохнуть запах пороха, звук выстрелов и боль, и они исчезают в вышине. Я падаю, стремительно, в бесконечность.
Но я стою на земле. Чувствую ее босыми ногами, – она рыхлая, прогретая солнцем. Солнце почти в зените, оно сияет сквозь ветви, сквозь шелестящий узор листвы. Деревья вокруг меня, тропы сплетаются, бегут между ними, золотистые тени дрожат. Волшебство касается кожи, холодит дыхание, и я улыбаюсь.
Я в Роще.
Но разве это возможно? Я помню, там что-то случилось, или я хотел что-то сделать. Да, я хотел уйти из Рощи.
Но я здесь. И Роща бесконечна, – дома не теснят ее, каменные стены не закрывают, нет ворот, нет границ. Роща повсюду. Куда я хотел уйти?
– Эли, – говорит Нима.
Она стоит передо мной, я держу ее за руки. В ее волосах рыжие искры, в глазах солнечные блики. На запястьях у нее тканные браслеты – я помню каждый из них, а на шее незнакомое ожерелье – сердолик, золото и янтарь. Нима улыбается, но в глубине ее глаз беспокойство, словно она боится за меня.
– Подожди меня, – просит Нима. – Я скоро вернусь. Подожди меня здесь.
Я хочу сказать: нет, это я ухожу, ты решила остаться, мы говорили об этом. Но Нима не дает мне произнести ни слова.
Она целует меня, – прикосновение легкое и теплое, сладкое, как земляника, – и отступает, поворачивается, идет прочь.
Я смотрю ей вслед, и она исчезает среди лесных теней, среди солнечного волшебства.
Я один, и кругом Роща, бескрайняя, раскинувшаяся от моря до моря, магия течет по ее тропам, песни звучат и звенят ручьи.
Нима, кругом только Роща, куда ты ушла?
Я открыл глаза.
Воздух серебрился и дрожал, стены казались жидким хрусталем. Я сел, ожидая приступа тошноты или головной боли, – ведь я только что вернулся из сна полного видений.
Но каждое движение было спокойным и легким, явь не пыталась сокрушить меня, растолочь в труху. Быть может, потому что на этот раз я знаю, о чем мой сон.
– Нима, – сказал я и понял, что плачу.
Я должен был спорить с королем, должен был отказаться плыть вместе с Нимой. Я должен был заставить ее остаться на острове. Почему Лаэнар не защитил ее? Он звал меня так, словно был рядом, – неужели он отправил ее на остров одну? Неужели они не поплыли на остров?
Но это невозможно, они должны были.
Они уплыли, а я в плену у врагов. Магия зеркал и мой собственный страх одурманили меня, а сигарет нет, – ни желтого, ни синего дыма, чтобы прояснить видение. Я вижу в нем только самое страшное.
Нима должна была уплыть, должна быть жива.
Я вытер глаза и поднялся на ноги.
Воздух по-прежнему серебрился, пел еле слышно. Я прислушался и различил песню своей души, и ту, что создала браслеты, и песню полета, и песню смерти, и все другие, что я знал. Они отразились от зеркальных стен и теперь струились по тюрьме, не исчезая.
Я вдохнул их одну за одной. Волшебство заполнило меня, звенящая сила слилась с моей кровью, с ударами сердца, – но не переполняла меня, не рвалась наружу. Я словно бы стал бездонным колодцем или распахнутым небом.
Я все еще слушал поток магии внутри себя, когда шар раскрылся.
На пороге стоял незнакомый тюремщик.
– Идем, – сказал он. – Мельтиар зовет тебя.