Страница 155 из 185
Наверное, так сходят с ума. Возможно, это уже произошло со мной. Я лежал на жёстком комковатом матраце на неудобной слишком короткой для меня кровати и тупо смотрел в забранное решёткой окно, но не видел окружающего мира. Меня вообще ничего не интересовало. Последние дни, а может недели или даже месяцы какие-то разные незнакомые люди в белых халатах обращались ко мне, что-то спрашивали, но я не отвечал им. Не отвечал не потому, что не понимал их дурацких вопросов, просто не видел смысла что-либо говорить им после того, что случилось.
Я привёл беду в родной дом! Как я вообще мог такое допустить?! Даже глупый дикий зверь и то уводит погоню прочь от своей норы. Ну как я мог не подумать о том, что мои смертельные враги проследуют за мной в мой родной мир и выследят там мой дом?! Первой моей реакцией на страшную весть была попытка вырваться от надоедливых врачей и сотрудников полиции и мчаться спасать брата. Я не помню, как добежал до дома Илоны, но прекрасно помню, что увидел там. Огороженную полосатыми лентами территорию, сломанные поваленные ворота и выгоревший дотла дом с обвалившейся крышей. Несмотря на попытку полицейского меня остановить, я пробрался через ограждение и увидел своими собственными глазами два накрытых белыми простынями мёртвых тела и окровавленный труп собаки.
После этого просто чёрный провал. Я не помню, как оказался тут в этой психушке или колонии для несовершеннолетних. Я до сих пор так и не выяснил, куда меня направили. Да и какая в сущности разница, где я очутился. Главное было то, что выхода в Лес-Между-Мирами больше не существовало, и я физически не мог спасти своего маленького беззащитного брата. А значит, маленького Егорку тоже ждала участь Илоны, Гробнара, Роки и… мамы. И я никак не мог этому помешать! Вот это и было единственной важной мыслью, которая выжигала мой мозг все последние дни. Всё остальное по сравнению с этим было совершенно неважным.
От неудобной позы у меня затекли ноги. Я присел на кровати, встал и подошёл к окну. Внизу на площадке мальчишки играли в мяч. Невольно тыльной стороной ладони я потёр разбитую губу, вспоминая недавнее общение с этими парнями. В тот день врачи в белых халатах не ставили мне никаких капельниц и не давали таблеток, вместо этого они подняли меня с койки и вывели на залитый солнцем двор, где парни примерно моего возраста окружили меня, задавали какие-то вопросы, на которые я также не отвечал. И тогда кто-то из них толкнул или ударил меня… Помню, что в ответ я изо всех сил ударил его кулаком в нос, а потом дрался отчаянно и зло, стараясь бить своих противников максимально жестоко и больно, и долго меня не могли остановить и скрутить. С тех пор меня перевели в эту комнату с единственным забранным решёткой окном. Наверное, в виде наказания или чтобы изолировать буйного подростка от остального коллектива.
Я обнял толстые прутья решётки своими ладонями. Нет, слишком прочно сидят, не погнуть и не вырвать. И замок на входной двери, хоть он и был примитивным для такого вора, нельзя было открыть голыми руками. Хотя… даже если бы мне и удалось выйти из этой комнаты, то что мне делать? Бежать? Но куда? Кому вообще нужен круглый сирота? Да и какой вообще смысл мне бежать, когда я всё равно надёжно заперт в самой надёжной тюрьме – целом огромном мире, из которого не смогу уйти? От безысходности у меня опять навернулись слёзы на глаза. Я вернулся на кровать и лёг на спину, рассматривая облупившийся потолок.
За дверью послышались неровные шаркающие шаги. Даже не оборачивая головы, я уже знал, что это ковыляет странная лысая девчонка, которая жила в соседнем боксе. Судя по полуденному времени, она несла для меня обед. Я уже видел её много раз сквозь мутные почти непрозрачные стёкла двери. Целыми днями она ходила по коридору за моей дверью, иногда мыла там полы, иногда срывающимся детским голоском напевала весёлые песенки из мультфильмов. Я знал, что девочка тяжело больна, так как ночами слышал, как страшно она кашляла. Её просто выворачивало наизнанку, сухой кашель перемежался рыданиями и стонами, мне даже самому становилось больно от её страданий.
Послышался звук отодвигаемой деревянной заслонки, тонкие бледные детские ручки просунули сквозь полукруглое отверстие в двери и поставили на подставку в моей комнате металлическую миску с жидким супом, тарелку пюре и стакан компота. Я лежал на кровати и смотрел на принесённую еду, но аппетита совсем не было.
– Привет! – сквозь окошко на меня смотрело личико девчонки лет девяти.
Впервые я видел её не через матовое стекло, а вот так напрямую. Я не ошибся, девочка действительно была лысой, и при этом худющей как сама смерть. Ввалившиеся щёки, чёрные круги под глазами, особенно заметные из-за белой как бумага кожи лица. Это был настоящий ходячий мертвец. Живыми оставались только глаза, пронзительно синие, как утреннее небо.
– Привет! – ответил я ей и вдруг понял, что это первое произнесённое мной слово за все дни после трагедии.
– Меня зовут Аня. А как зовут тебя?
Я тяжело вздохнул. Сказать, что меня зовут Сергей? Но зачем? Тот Сергей Воронин, которым я был ещё недавно, умер вместе со смертью всех своих близких. А для моих друзей я скорее Серый Ворон, но представляться так было бы совсем уж неуместно и глупо.
– Неважно, – ответил я грубовато и отвернулся от двери.
– На самом деле всё важно, уж мне-то можешь поверить, – не согласилась со мной настырная малявка.
– Тебе? Почему я должен тебе верить? – фыркнул я насмешливо, не оборачиваясь.
– Просто мне нет смысла врать. Я скоро умру, так как моя болезнь неизлечима. Можно просто лежать и ничего не делать. Или корчиться от боли в груди и жаловаться на судьбу. Но я всё равно наслаждаюсь каждым днём своей жизни. Каждая мелочь, если к ней приглядеться, может быть интересной.