Страница 115 из 126
Травница, со звоном поставив на стол пустое блюдце, которое минуту назад с усердием протирала, заторопилась к дверям. Внучка тяжело поплелась за ней и остановилась в проходе на кухню.
За порогом их ждал хмурый Валентин. Мутным взором он оглядел старуху, что открыла ему дверь, и быстро проговорил, словно выученную наизусть фразу:
- Мне очень жаль, но Рита и Тайсанд не вернутся домой.
Старое сердце сжалось от ужаса и боли. Впервые за долгие годы Виктора потеряла дар речи, вздохнула резко и задержала дыхание. Ее и так последние дни терзало беспокойство за вдруг исчезнувшую Нессанду. Она пыталась заставить мужчин отправиться на поиски кочевницы, но те отказывались покидать дома в такое смутное время. Поселенцы показали свое истинное, безразличное лицо, они готовы были закрыть глаза на пропажу маленькой девочки только потому, что она не принадлежала к их народу...
Но та весть, которую принес Валентин... Нет... Это не могло быть правдой! Рита... Она же сильная! Слишком сильная, чтобы так просто... Виктора болезненно скукожилась.
Глава деревни только сухо кивнул и, не сказав больше ни слова, развернулся в сторону дороги в деревню.
- Валентин! – травница все же заставила себя снова заговорить.
- Их забрал оракул. – Отрезал мужчина, не оборачиваясь и не останавливаясь.
Виктора, не в силах шевельнуться или что-то сказать, ошалелыми глазами наблюдала, как уходит прочь глава деревни. Она не могла поверить, что он так просто к этому отнесся, с такой беспристрастностью рассказал о смерти совсем еще молодых людей их семье.
Подул, закружился и завыл резкий и сильный ветер. Затрещали ставни дома, а из подвала донеслось прерывистое рычание мертвецов. Виктора осторожно закрыла дверь на улицу, и в это миг весь мир как будто рухнул. Она с трудом дышала, а в голове спутались мысли. Но травница все-таки выдавила из себя слова:
- Они еще могут вернуться.
В ответ раздался громкий, истошный крик Виты. Виктора взволновано оглянулась на внучку. Та обессилено прижалась к стене и медленно съезжала к полу. Ее лицо искривилось в агонии боли, ужаса и отчаяния, оно налилось красным цветом, побагровели алые губы.
Вита начала часто, прерывисто дышать. Живот пронзила острая невыносимая боль, обезумившее от внезапного горя сердце билось так быстро, что его гул пульсировал в ушах, а виски вот-вот грозились взорваться. Вопль застрял в гортани и раздулся колючим шаром. По ослабшим ногам стекала вязкая горячая кровь…
- Нет! – затрепетала старуха, подскочив к девушке. – Ребенок… - она подхватила Виту за талию и потащила на кухню. Уложила на длинную скамью и побежала за водой.
Внучка стонала от неистовой, гудящей боли, пышные блестящие волосы слиплись от пота, легкое домашнее платье окропилось багровым цветом.
Виктора так быстро, как только позволяло ей дряхлое тело отыскала покромсанные пахучие травы в сосуде, заварила их теплой водой и поднесла отвар корчащейся Вите.
Резкий неприятный запах ударил по обонянию, наморщившись еще и от отвращения, девушка отвернулась.
- Пей, Вита! Давай! – строго наказала старуха, приподнимая голову внучки и помогая отхлебнуть целебное снадобье.
Тут же боль стала сильнее, схватки - чаще. Вита корчилась в родильных судорогах, громко пронзительно визжала, так что Нико в амбаре поднял лай, который тут же подхватили все собаки деревни.
Ее вопли содрогали воздух. Своим ором Вита пыталась перекричать нещадную, жестокую боль.
Она мучилась несколько часов. Вся кухня пропиталась запахом бурлящей крови, пота и невыносимых страданий.
Наконец, все завершилось. Изнуренная, полуживая Вита вздрогнула в последний раз и замерла. Она потеряла сознание, а на руках ее бабушки оказался крохотный ребенок. Фиолетовый, сморщенный, молчаливый. Мертвый.
Виктора с грустью оглядела несчастное дитя, которому так и не удалось вздохнуть жизнью. Она осторожно, нежно провела по голове внучки. «Выкидыш, - подумалось старухе, - прямо как у ее матери…, - она тут же вспомнила, как мучилась невестка, как кричала, рожая того проклятого ребенка, как притихла, только все закончилось, и как внезапно и незаметно умерла, - нет, - Виктора последние силы отдала этому желанию, - я не позволю Вите повторить судьбу матери…».
Хотя травнице на мгновение почудилось, что смерть – не так уж и страшна. Ведь страдания бедной девушки только начались… Отмучившись болезненными родами, ей теперь придется всю жизнь переживать одновременную смерть мужа, сестры и ребенка. С трудом верилось, что столько несчастья может в одно мгновение обрушиться на человека... Но Виктора заставила себя спрятать эту мысль. Она уже похоронила сына. Возможно, ей придется похоронить и Риту, хотя в это она с завидным упорством не верила, не хотела верить. Если умрет и Вита… То травница без раздумий последует за ней.
Младенца следовало отнести в подвал, к мертвецам. Но Виктора не могла заставить себя туда спуститься, вновь услышать голос усопшей сестры. Старуха аккуратно уложила ребенка в корзину для грибов и накрыла сверху чистой тряпкой.
Потом вышла из кухни в коридор, прошла на улицу. Светлая ночь оставалась бессовестно спокойной. Виднеющийся рядом черный лес продолжал, как обычно, тихо нашептывать ветру древние истории. Все вокруг было столь безразлично, столь холодно, что травница невольно поежилась.
Ее сердце раскололось, разбилось, и невыносимым стало казаться вечное единство мира. Викторе не верилось, что на закате лет судьба так беспощадно с ней обошлась. Старуха всматривалась в синюшнее небо, и слезы катились из давно уставших от жизни глаз.