Я поэт, и ты влюбилась в мои стихи

Почему жизнь иногда бывает так жестока? Ведь мы все – заложники случая, а это значит, что и собственная судьба нам не подвластна? Выходит, все предначертано? Хорошо ли, плохо ли, ты окажешься там, где, может, сама смерть притаилась за углом.

Растворяется вопрос о смысле жизни.

Бежать от смерти, чтобы встретить ее под колесами мотоцикла...

«Лукерий Михайлович…», - послышался голос из дальних парт.

Я оглянулся. Рука Солтана не опускалась еще несколько секунд.

«По-вашему, в чем смысл жизни?»

Услышав вопрос, Лукерий на секунду замер. Круглые очки его, вспотевшие от частого дыхания, покрылись мелкими капельками воды. Раскрытая книга в руках Лукерия не дала бы столько ответов на заданный вопрос, сколько ответили бы глаза лицеистов.

«А разве не в самой жизни кроется ее смысл?».

Раз! И первая капля дождя коснулась отсыревшего от влаги подоконника.

«Разве мы живем не для того, чтобы всю жизнь искать правильный путь, правильную стезю, правильное решение?».

Два! Капли-колокольчики отстукивают марш об исхудавшую от жары крышу.

«Разве не в поступках наших нужно искать смысл, а в чертовой жизни!?».

Три!

Я закрыл дрожащею рукою мокрые веки.

«Я не могу, не могу…», - прошептал Женя и вылетел из кабинета, снеся с двери трясущуюся ручку.

Лукерий закрыл книгу.

Раз-два-три, раз-два-три…

 

XXXVIII

Солнца дни немыслимо недолги,

Мне б купаться в утреннем луче!...

Только града острые иголки

Как занозы на моем плече…

Совсем непоэтичным вечером я уснул, навеянный плохими мыслями…Всю ночь снился страшный сон.

Я еду на новеньком мотоцикле, ветер звенит в ушах. Теплая июньская ночь и никого вокруг…Но руль не слушается меня. Мелькают стволы деревьев, сливаясь со столбами в одну странную решетку улицы…А я несусь навстречу людям, глядя на их ничего не замечающие лица. Я спрыгиваю, бьюсь об асфальт, качусь, наверное, километр по запыленной улице, разбивая кожу…А мотоцикл крутится, словно юла, двигаясь по направлению к маленькому ребенку…

«Денис, почему ты не обернулся, когда я тебе кричал?».

Я вскакиваю с судорожным криком.

Зациклившийся ужас не дает уснуть…Подушка, словно горячий асфальт, не дает положить на нее больную голову…А царапина на шее жжет вторые сутки…

«Я до сих пор не могу забыть эту новость…Представь, как ему сейчас…Одному…».

Виталику тоже не спится. Его спина, бледная, исхудавшая, при каждом шорохе покрывается мелкими гусиными пятнами…

«Как же это ужасно – умирать…».

Я чувствую его всхлипы. Скомканное одеяло, свисая с края койки, вот-вот окончательно окажется на полу.

Виталик судорожно дергается. Сквозь закрытое окно просачивается ночная прохлада, навеянная порывистым ветром и крупным летним дождем.

Я поднялся и, пройдясь по ледяному полу, взял в руки тканевый комок. Сложив его вдвое, укрыл ноги уснувшему другу.

Лицо Виталика, бледное, но безумно горячее, словно раскаленный котел, подавало признаки жизни лишь при стонах и частом дыхании.

Я вернулся в холод собственной кровати и не поднимался до самого утра...

 

Дорогая Ксюша!

Прошу тебя, приезжай как можно скорее!

Забери меня отсюда.

Денис Серцев.