Страница 3 из 75
Получить удовольствие от легкой утренней дремоты мне не дает мой сосед Виталик. Пунктуальность молодого лицеиста ценится и уважается: преподаватели не терпят опозданий, не застегнутых до конца рубашек, не зашнурованных ботинок. Виталик не терпит моей сонливости. Знал бы он причины моего недосыпания! Закат, какой закат вчера был! Красное зарево освещало всю комнату, пока огромная голова соседа лежала на маленькой пуховой подушке, макушкой к этому вечернему концерту красок.
Наспех одевшись, схватив по сумке, мы с Виталиком уже вышли из комнаты. Пока тот возился с ключом, я успел рассмотреть наш корпус: казалось, здесь тысячи людей, тысячи разных голосов звучат у меня в ушах. Все стоят кучками по пять человек, редко где компания более десяти - слишком много для друзей. Много их быть не может - есть приятели, однокурсники, знакомые знакомых: друзья - на пальцах одной руки. Поэтому в каждом из курсов насчитывалось несколько таких кучек: мы, как вороны, на одном дереве – дереве под названием Александровский лицей.
Мы носили гордое знамя петербуржских лицеистов. Ордена, блестящие на синих мундирах, лакированные туфли…И взгляды, те самые взгляды. Лицеист ловит их на себе, словно солнечные лучи, не отмахиваясь и не прячась под тенью скромности. Ни один из нас не мог и мечтать о таком еще пару лет назад, во время поступления, что будет ходить по городу, стуча каблуками и смахивая с золотых пуговиц тополиный пух. Успешная карьера, престижная работа и уважение окружающих ждало нас в скором будущем: сейчас же огромная стопка книжек, выезды в лес и практика были той стеной, что преграждала нам путь к приключению под названием «взрослое, самостоятельное будущее».
Странно, но я не видел себя в министерском кругу, не имел стремления к власти, не желал иметь связи с военными действиями. Наверное, я был глуп: какой лицеист откажется от этой «лестницы в жизнь», предпочитая тихий семейный уголок приключениям и роскоши, которые уготовила нам сама судьба. Дом у озера, огромная библиотека – вот, что грезилось мне в мои восемнадцать лет. Необычно, даже глупо для парней, за фуражки которых юные гимназистки выстраиваются в очереди.
Но я нес это гордое знамя. Лицеист тверд и ни перед кем не должен показывать своего недовольства и – ни дай Бог! – высказывать то, что противоречит уставу. Я учусь хорошо, не имею задолженностей, опозданий и замечаний: без пяти минут восьмикурсник Серцев готов нести службу с честью!
Соединение двух седьмых курсов в один восьмой было инициативой директора. Вряд ли кто-то одобрил его решение: в нашем возрасте трудно подчиняться и быть у кого-то на поводке. Нам нужна свобода, открытость, пространство, но никак не соединение с противоположным курсом. Противоположным нам во всем. Лишь взаимное недолюбливание друг друга нас сближало и как-то «роднило».
Я шел впереди, Виталик плелся сзади, останавливался и менял руки, чтобы нести тяжелую сумку. Овальный был полон лицеистами. Старшие, младшие, средние стояли группками, одна другой краше. Старшие устроили столовую, прямо на вещи раскладывая фрукты и редкую сладость - конфеты. Другая компания пела под гитару военные песни, пытаясь спасти себя от лени полезным занятием. Вдали от суеты старших младшие курсы занимались пустыми разговорами - разбившись на кучки, обсуждали оружие или просто последние ненужные новости.
Вдалеке я заметил наш курс и поторопил Виталика. Солтан, заметив меня издалека, вышел навстречу.
«Зная тебя, Серцев, можно и не приходить так рано, чтобы не слушать эти пустые беседы».
Я ему ничего не ответил, лишь искренне улыбнулся и пожал крепкую руку товарища. Солтан, наверное, единственный из нашей четверки понимал меня и разделял моё негодование по поводу нынешних событий.
Причина даже не в том, что успеваемость нашего курса была на уровень выше наших друзей-соперников. Истинной причиной был конфликт между нами, лицеистами. Каждая группа считала себя лучшей, во всех смотрах мы были главными соперниками, главной мишенью. А теперь раз - и соединят. Это как смешать две несовместимые жидкости, два несовместимых элемента - в конечном итоге один другого оттолкнет, не приживется. Мы этого не боялись - мы этого ждали. Мы хотели выйти из этой игры победителями, поэтому решили больше не обсуждать эту тему, дабы не горячить обстановку. Лишь иногда мы с Солтаном после занятия могли с глазу на глаз обсудить накаляющееся напряжение. Я понимал его - он понимал меня. Хотя внешне мы были несколько разные - он был выше меня на полголовы, имел красивый баритон и умную речь. Его светлые недлинные волосы под цвет кожи отдавали желтизной, чем-то даже европейским, как и его имя.
Я же был больше похож на Милана. Невысокий, с длинными по плечи густыми чёрными волосами, он не старался быть в центре внимания. Даже сейчас, подойдя ко всей нашей дружной компании, поздоровавшись со всеми, Милан нехотя и с опаской протянул мне свою белую руку для вялого рукопожатия. Он всегда был скромен и тих, хоть и пользовался популярностью у девушек: их забавляла его манерность и пленила голубизна глаз. Странно, что с моей голубизной глаз я никогда не был окружен ими.
Подошёл Виталик. Солтан искренне был рад его видеть, заботливо приняв сумку и поставив к остальным, он протянул ему свою длинную руку. Виталик, всегда скромный на чувства, доброжелательно поздоровался с друзьями. По духу ближе ему был Милан. Поэтому, поздоровавшись и с ним, они вместе отошли, сказав, что скоро вернутся. Мы остались наедине с Солтаном и толпой ожидающих лицеистов.