Золотко

Работу Станислав Андреевич успешно завершил, и теперь он в отпуске. Билеты на поезд куплены, через три дня начнётся новое путешествие. Вероника не стала звонить подругам, наверняка все разъехались. Посмотрела электронную почту. Пришло письмо от немочки, в нём фотографии с пикника. На снимках восторженный Игорь, удивлённая Ника, непроницаемая Лиз. Стало немного грустно. Всё-таки жаль, что эта поездка уже в прошлом. Так много новых впечатлений! Будет что рассказать Ларисе. Конечно, с девочками из секции тоже было здорово отдыхать, Ольга Михайловна умудрялась вывозить подопечных в музеи, на экскурсии. Но как-то это всё было однообразно, дисциплинированно, что ли. Здесь же Ника общалась с новыми людьми, строила непривычные отношения. Это сложнее, но увлекательнее.

Надо было ответить Лиз, поблагодарить за фотки. Вероника не знала, что сообщать зарубежной знакомой – недавно расстались. Прицепила свою фотографию с каких-то соревнований, в тексте письма похвастала предстоящей поездкой в Санкт-Петербург к родственникам. Тем же вечером Лиз откликнулась, советовала делать зарисовки достопримечательностей. Она бывала в Питере, ей нравилась архитектура.

Вероника впервые посетила Петербург. Город поразил её величием, особым достоинством. Папа, часто бывавший здесь в пору юности, ругал перемены. Тогда родственники жили в центре, в огромной коммуналке, где комната имела антресоли, позволяющие не очень крупному человеку выпрямиться во весь рост. Там стояла кушетка, рядом тумбочка с настольной лампой, висела полка с книгами. Это называли кельей. Стасик подолгу жил там, когда гостил у тёти Лисы и дяди Юры. Своих детей супруги не имели и с удовольствием приглашали племянников на каникулы. Коммуналку расселили. Из комнаты с высокими потолками пришлось переехать в малогабаритную однушку на окраине. Привычка принимать гостей осталась. Дядя Юра застеклил балкон. Там ставили раскладушку, и спать летом на ней было даже лучше, чем в квартире. Однако приезжать к родственникам с женой и дочкой было неудобно, маловато места для стольких гостей, поэтому Станислав Андреевич давно не наведывался к тёте Алисе, общались по телефону и письмами. Когда не стало дорогого Юрочки, тётушка особенно нуждалась в поддержке.

Полтора года прошло после смерти Юрия Алексеевича. Тётя Лиса тосковала по ушедшему супругу, частенько вела разговоры о своей задержке на этом свете. Веронику такие слова удивляли и пугали, девочка не понимала, как человек всерьёз может мечтать о смерти. Думала, что тётя Лиса шутит, чуть-чуть притворяется, хотя печальное лицо и блеск влажных глаз говорили о другом.

Единственное, что удерживало тётушку в этой жизни, по её словам, был пёс неизвестной породы по кличке Борюсик. Принёс его в дом ещё до своей болезни дядя Юра. Он и возился с собачкой, пока не слёг. Теперь обязанность по наследству досталась супруге. Забота о питомце не всегда давалась легко, и тётя Лиса частенько ворчала, называя пёсика «моя обуза».

Приученная к ранним подъёмам, Вероника вызвалась гулять с Борюсиком. Одну её не отпускали, да и тётушке не спалось по утрам. Выходили во двор втроём. Измученный многочасовой ходьбой по музеям, скверам, проспектам и набережным, папа досматривал сны. Борюсик безудержно радовался новой компании, они с Никой бегали наперегонки, потом девочка делала зарядку, а пёс уморительно прыгал вокруг, подражая упражнениям. Тётя Лиса сидела на скамейке, посматривая на «молодёжь», разгадывала кроссворд.

Папе доставалось от мамы за его утренний сон, каждый разговор по скайпу сводился к упрёкам. Сама Алевтина столько усилий потратила на восстановление спортивной формы дочери, а отец спит сном праведника, когда Ника якобы совершает пробежки.

– Мало ли кто может оказаться во дворе! Какие-нибудь хулиганы пристанут, а девочка одна!

– С ней тётя Лиса, Борюсик! И откуда взяться хулиганам в шесть утра? – возражал Станислав Андреевич. Но мама всё-таки была недовольна, она не верила в бойцовские качества тёти Алисы и Борюсика.

Папин план спортивной подготовки сводился к пешим прогулкам. Ему и этого хватало – мышцы болели с непривычки. До стадиона Станислав Андреевич с Никой так и не добрались, забывая настойчивые требования Алевтины Сергеевны сразу после выключения компьютера. У папы находились свои предпочтения. В Питере он будто превратился в подростка, ему хотелось очутиться везде, где проводил время тогда. Часто бродили по Васильевскому острову. Здесь, по мнению папы, каждое здание можно рассматривать бесконечно. Несколько раз гуляли в Летнем саду. С тех пор как Станислав Андреевич бывал там, многое изменилось, но всё-таки ему понравилось.

– Н-да, копии есть копии, – говорил он, рассматривая многочисленные скульптуры, – что делать! Сохранить подлинники в наших климатических условиях сложно.

– А мне нравятся эти скульптуры, – спорила Ника, – вот-вот оживут, посмотри!

– Как же запах времён? Энергетика автора? – улыбнулся папа. – Хотя, соглашусь, выглядит нарядно. Настоящие произведения пусть хранятся в музеях, а здесь и так приятно гулять. Народу только многовато. В жару всех тянет к зелени и воде.

– Мне люди не мешают, прикольно в компании посидеть у фонтана. – Ника трогала пальчиками бьющую струю воды. – Они мне так нравятся!

– Погоди ещё, что скажешь в Петергофе! – Станислав Андреевич подумал, поглядывая вокруг, и кивнул: – Пожалуй, ты права. Люди здесь спокойные, уравновешенные, рядом с ними неплохо, а если хочешь спрятаться, полно других путей, где никто не гуляет.