Страница 122 из 191
Душа отчаянно рвалась туда.
Все барьеры рухнули.
И тут я заметила, что он машет мне правой рукой, а не левой.
Он был левшой.
И я поняла, что это иллюзия. Ибо такого идеального, приторного мира не существует! Иллюзия… Словно побрякушки – позолоченные и украшенные стразами в сравнении с истинным брильянтом – блистающим и ограненным рукой мастера.
Я зажмурилась, отвернулась и пошла назад.
Мне казалось, что я предаю.
Маму, папу, Алана, даже кота.
И себя. Все свои прекрасные виденья. Все, что было выдумано мною. Что было сердцем моей души.
- Мери! - Алан стиснул меня в объятиях и повлек прочь.- Где ты пропадала?!
- А что ты не видел чарующих грез? - спросила я.
- Видел. А на кой черт они мне нужны?
Я пожала плечами.
- У меня есть все, что мне нужно,- мы уже выбирались с поляны в весьма быстром темпе,- ты, бабушка, сестра, новый мир.
- Но твоя родина – неужели тебе не предлагали спасти ее? - я заглянула в его лицо.
Оно стремительно мрачнело.
- Очень редко можно вернуть то, что потеряешь,- прошептал он убийственно-печальным голосом,- я знаю, что этой стране, погибшей пятьсот лет назад нет возврата.
Я вздохнула.
- Я так сочувствую тебе,- что я еще могла сказать? - Меня ты не потеряешь. Клянусь.
Он улыбнулся и нежно поцеловал меня в лоб. И это касание, наполненное любовью, было лучше всяких слов.
И мы продолжили путь.
Но, чем дальше мы шли, тем больше мы плутали.
Казалось, что из этого леса нет выхода.
Одни деревья сменялись другими, а серебрящиеся снега все время проплывали мимо, и появлялись вновь.
- Когда же это все кончиться,- простонала я и выругалась мысленно:
«Хватит скулить!»
- Скоро остановимся,- сообщил Алан, придерживая ветку у моего лица, пока я пролезала мимо деревьев.
- Не слушай меня,- улыбнулась я,- нужно убраться как можно дальше от этого чудища.
Он кивнул.
Мы остановились, когда звезды - одинокие слезинки засветились на затягивающемся мглою небе.
Ветер ошалелым котом носился среди деревьев. Его порывы заставляли меня трястись от холода, щедрые пригоршни снежных хлопьев летели в лицо.
Я присела прямо на снег, отдыхая.
Алан принес хворост и бросил его на землю с глухим стуком. Это напомнило мне одну сцену из детства.
Дрова. Костер. Вечер.
Тогда я была ребенком.
Мы ходили с Ежиком на рыбалку. Мне было лет одиннадцать. Путь до озера был не близок, но и не особо далек. Километра два. Я гордо несла удочки. Мы проходили подлесок и поле. Ежик рыбачил у самой воды. Я иногда участвовала в этом занятии, но чаще всего мне не хватало терпения. Я садилась на траву и наблюдала ту жизнь, что текла вокруг меня. И зарисовывала ее на бумаге, если приходило то истинное настроение – настроение художника. Оно было сродни чувствам поэта - музыка в сердце и трепет в пальцах.
Так мягко стрекотали кузнечики в траве, переговариваясь, так тихо и нежно пели птицы, так гладка и ясна была гладь воды, так мягки и пушисты облака, клубящиеся надо мной.
Когда я уставала от этого, я приносила сухие ветки из подлеска и пыталась разжечь костер.
У меня часто не получалось.
Так трудно разжечь огонь, но иногда он горит вечно…
Пламя плясало и искрилось, дрожали алые капли углей, вспыхивая в золе, лучились золотом лепестки огня, переходя в красные гроздья.
Но огонь гас, и мне приходилось нестись за дровами во всю прыть…
Когда я возвращалась - я находила лишь пепел…
Может, лучше не возвращаться, что-то потеряв, но тогда ничего не будешь ценить. Ибо лишь теряя, узнаешь подлинную цену.
Только не потеряй себя саму… Или тех, кого любишь. Ибо они лучшая часть тебя.
- О чем ты думаешь? – серьезно и ласково спросил Алан.
Я подняла глаза, горящие от непролитых слез, сглотнула и попыталась загнать боль дальше, дальше, сделать ее глуше, глуше, тише…
Кровавые кометы смерти… Мир, рушиться неостановимо, непоправимо, твой мир…