Ты теперь мой враг

Тут же вспоминаю, с каким пренебрежением он отреагировал на письмо и что шантажировал его не Демид. Только сейчас понимаю, что Бронскому-старшему ведь неизвестно всё. И допустить, что Глеб всё подстроил, он мог. А если Юдин ещё и избавился бы от Глеба, так вообще в глазах отца Демида это могло выглядеть как возмездие за его сына. Чёртов махинатор. Мирослав поистине страшный человек, всё перевернёт в угоду себе.

Я какое-то время смотрю сводки и проверяю социальные сети, но происшествий в городе особо нет. Надеюсь, Астахову удаётся уехать, как бы я не злилась, подобной расплаты над ним я не желаю.

— Не удивлюсь, если Юдин, когда это случится, моё «воскрешение» превратит в представление, как он на самом деле рад, — добавляет Демид хмуро. Он уже выпускает меня из объятий, руки засовывает в карманы, я же обхватываю себя за плечи.

— А ты… — договорить не получается, сжимаю губы. Вдруг понимаю, что Демид вполне возможно приходит, чтобы попрощаться со мной. Это лишь одна из версий. Я не буду строить догадок, просто выслушаю, просто побуду рядом. Даже если это ненадолго.

— Всему своё время, Лика, — отвечает он всё же неопределённо. — За эти дни я кое-что успел. Проверки Юдину не избежать, копии документов, которые я сделал, отправлены вышестоящим. В другое время всё бы можно было уладить. Вот только именно сейчас решается вопрос с многомиллионным проектом, поэтому он активизировался и сразу же устраняет проблемы, на этапе их появления. Мирослав прав в своих действиях избавиться от всех свидетелей, пока документы не попали, куда ему не нужно, и это действительно выход, потом просто не будет смысла. Но если сейчас запустить механизм против проекта «Эдванс», последствия могут быть неудовлетворительными для Мирослава. Однако больше всего он боится другого, — Демид делает паузу, прищуривается. А потом добавляет: — Воспользоваться документами можешь ты, именно поэтому он делал всё, чтобы ты о них не узнала, сейчас они юридически недействительны, тем более наверняка оригиналов уже нет, но если ты обратишься в соответствующие органы, добиться прав сможешь. Ты его головная боль, Лика. Проект снова остановится, именно этого не может допустить Юдин. Документы — твоя защита и главная опасность.

— Но… уже поздно, — говорю и усмехаюсь, вдруг понимая, что после выхода статей с письмом, бумаги, которые сохранил Демид будут очень кстати. Я пока что только предполагаю, что именно то, что мы зашли с разных сторон в короткие сроки приведет нас к результату. Так и будет. И мы об этом узнаем позже.

Но сейчас важнее другое.

Я как будто только осознаю, отхожу от шока. Чувствую мелкую дрожь, сжимаю пальцы на своих плечах, хоть на улице довольно тепло. Демид здесь. Прямо сейчас он рядом. Но что будет дальше?

Порыв ветра заставляет прищуриться, перевожу взгляд на телефон, который сейчас замечаю, он лежит ниже места, где стоим мы, на несколько ступенек. Уверенность, что у нас хотя бы на время получится «вывести из строя» Юдина в душе поселяется. Но как быть с нами?

Заканчивается или начинается с начала?

— Ты снова исчезнешь? — поднимаю глаза.

Ловлю в ответ внимательный взгляд, внутри всё замирает в ожидании. Демид прищуривается, но не отвечает.

— Ведь Мирослав по-прежнему может до тебя добраться, — начинаю, но Бронский серьёзно добавляет:

— Он ничего не сделает. Теперь ничего. Он опоздал, Лика. Ты ведь уже всё знаешь.

И мне сейчас кажется, речь не только о документах. Демид как будто задаёт вопрос, вслух не произнося, но настороженно разглядывает меня. Ищет ответ.

Смотрю в упор.

Вспоминаю слова Глеба, когда он уверяет, что Демид ничем не лучше него.

В памяти, словно яркой вспышкой, проносится и фраза самого Демида:

«Все свои цели преследуют, Лика».

И тут же эти мысли отгоняю. Я же обещала себя не накручивать.

Астахов бы обязательно сейчас намекнул, что Демид появляется передо мной не случайно. И вообще, если бы Мирослав захотел — избавился бы от него и ничего бы не помешало. И то, что Демид жив наверняка их сговор. Что он для Юдина разнюхивает информацию обо мне, что документы ищет и прочее, но я точно знаю, это несусветный бред. Даже странно, что он вообще приходит мне в голову.

И пусть я понятия не имею, что Бронский чувствует сейчас. Но я ему небезразлична. В качестве кого не знаю, но мне достаточно того, что он просто жив.

Я медленно киваю.

И вспоминаю свою находку. То, что долгие годы хранит бабушка. Информацию, которую она ни за что не хотела мне раскрывать. Но которая могла бы спасти жизнь, если бы мне угрожала опасность. Вот такой парадокс.

Если бы я узнала её тайну раньше, непременно бы решила выяснить правду и подвергла бы себя опасности. Но если бы случилась ситуация наоборот, если бы мне угрожала опасность, то информация могла бы меня спасти.

— Всему своё время, — повторяю слова Демида.

И вот сейчас это время, видимо, приходит. Развернув лист, обнаруженный в ветхой записной книжке, я вижу потрёпанное фото не очень хорошего качества, снимок сделан в комнате, однако явно определяется, что там, за большим окном на улице зима. Снег белым полотном устилает дворик за стеклом.

На фото девушка, молодая, на руках у неё ребёнок, сразу же замираю, увидев сходство. Улыбаюсь. Я очень похожа на маму, тут Юдин не врёт. И судя по всему, запечатлен момент в первые месяцы моей жизни. Я имела дело с клиентками с детьми на руках, когда ещё вела личные консультации. Дети в первый год очень быстро растут, и определить, что на фото малышке не больше месяца, максимум двух, совсем не сложно.

И всё бы ничего.

Но день рождения у меня летом.

А с обратной стороны фото надпись аккуратным почерком.

«Мирослав, Лика твоя дочь».

Фото Юдину так и не было отправлено, раз оно остается у бабушки.

Небольшое пояснение на листе от неё расставляет всё на свои места, скорее всего, она писала это для меня, и возможно, надеялась, что я найду это послание. Оказывается, у мамы с Юдиным был непродолжительный роман, тайный, ещё до того, как она вышла замуж за Виктора Новак. Мирослав ещё тогда был слишком увлечен карьерой, к тому же, выяснилось, был женат, его брак позже распался, уже после того, как они с мамой разошлись, именно когда и выяснила, что является не любимой девушкой, а всего лишь любовницей.

О том, что беременна, мама Юдину не сообщила, к тому же Виктор, который жил по соседству, благородно сделал девушке в положении, которую давно любил, предложение; он принял меня как родную дочь. Только дату рождения они намеренно записали другую, Новак подсуетился. Очень он не хотел, чтобы Мирослав меня отнял, к тому же работали они в одной сфере и хоть пересекаться стали намного позже, решил обезопасить нас от его внимания. Хотя я лично очень сомневаюсь, что Юдину было до меня дело.

Тогда не было, а вот сейчас мне удается его удивить. Я вряд ли забуду его взгляд, когда на пороге его кабинета, уходя, обернулась и бросила на прощание в его же манере:

«Вы были правы, не нужно строить иллюзий, к тому же, я тоже привыкла к потерям… папа».

Звук захлопывающейся позади двери, когда я выскакиваю из кабинета, даже сейчас звучит в голове слишком громко, да, Юдин потрясен не меньше меня. Вот только в моём случае я успеваю немного справиться с эмоциями. И отцом этого человека не считаю.

Биологическое не перевешивает чашу бесчеловечного, пусть это странно, но я чувствую себя уверенно, и угрызений совести нет, меня полностью устраивает моё отчество. Возможно, меня настолько кидает от новостей из стороны в сторону, что чувства на разрыв и обстоятельства, связанные с ними, закаляют. Факты словно бьют пощечинами, но вырабатывается иммунитет.

А вот Мирослав, подозреваю, очень захочет всё проверить. Не знаю, сможет ли он убедиться в правдивости моих слов. Но тронет меня теперь вряд ли.

— Лика, — слышу сквозь гул в голове. И возвращаюсь в реальность.

Демид наблюдает за мной исподлобья. Я замираю от предчувствия, волнение охватывает вмиг. Мы ведь и не были вместе всё это время, у нас слишком всё неоднозначно, Демид ведь даже не знает, что измены не было. Но поменяет ли это что-то сейчас? Проходит время, ошибки уже совершены.