Строки ценою в жизнь

– Это для вас дело не только в моем отце. А для меня именно в нем все дело. В нем, моем дорогом человеке, которого расстреляли ни за что, и вы даже не попытались что-то сделать, чтобы отсрочить приговор и узнать, кто на самом деле был замешан во всем этом, и кто тогда передал в Европу те сведения. Вам не стыдно? – посмотрела я мужчине в глаза с такой болью, что он невольно опустил глаза.

– Я тогда ничего не мог сделать. Я выполнял приказ, – ответил он и отпустил меня.

– Ну вот и сейчас вы выполняете приказ чей-то. Ну так и выполняйте его. Все, что вы сможете узнать – узнавайте. Но только не от меня. Я не буду ни в чем помогать ни вам, ни вашей службе. Когда отцу нужна была такая помощь, никто из ваших не протянул ему руку. И я не буду протягивать ее вам. Поэтому весь разговор этот бессмысленный, отвезите меня домой.

Александр посмотрел на меня и тарабаня пальцами по столу молчал пару минут, явно понимая, что склонить меня к сотрудничеству будет ох как не просто, настолько я ненавидела все, что вязалось со словом НКВД.

– Хорошо, поступим по-другому, раз уж ты так категорично настроена, – достал он из кармана лист бумаги и развернув положил его передо мной. – Приказ на твой арест. Не стоит только дата и моя подпись. Не будешь сотрудничать, живо окажешься там, где тебя жалеть никто не будет и вопросы будут задаваться уже не так, как здесь.

– А вы хорошо все предусмотрели, – презрительно улыбнулась я, окинув взглядом бумагу и швырнув ее обратно на стол. – Да только мня арестовывать не за что. Я ничего не натворила.

– Ты сама говоришь, что нам все равно, виноват человек или нет. Не натворила? Так напишем, что натворила, за этим не станет. Предъявим тебе обвинение в шпионаже в пользу какого-то государства, ты ведь там с иностранцами часто беседы ведешь, языки знаешь, так это проще простого будет, припишем занятие проституцией, и еще что-то придумаем.

– Замолчите, – закрыв глаза я едва слышно прошептала.

– Ну так что, Валерия, будет дальше разговор или мне просто расписаться? – кивнул он на бумагу. – И продолжим уже в более подходящем месте.

– Вы чудовище, – разочарованно проговорила я. – Хорошо, что Антонина Петровна не знает вас с такой стороны. Она бы просто умерла от стыда, знай, что у нее такой сын.

– Нет, Лера, я не чудовище. Чудовище это тот, кто может помочь, но не хочет только потому, что его поедает изнутри обида. Я понимаю, что ты ненавидишь меня. Но на кону сейчас не просто жизнь. На кону глобальный вопрос, который касается нашей страны. Услышь меня, девочка, я тебя очень прошу. Услышь и помоги, – проговорил он.

– А вы меня слышали, когда я у ног ваших валялась за неделю до расстрела отца и просила проверить еще раз все, прежде чем его не станет. На вас ведь все было тогда. Но вы меня не слышали. У меня до сих пор перед глазами стоит ваш стальной взгляд и в ушах звенит реплика: «Это приказ. Я ничего не могу сделать». Вы тогда сказали и ушли, а я неделю умирала и молила бога, чтобы вы услышали меня и хоть что-то сделали. Но вы так и не обратили на мои слова внимание, – я уже не плакала, а только отрешенно смотрела куда-то сквозь мужчину.

Александр встал и подойдя к окну сказал хриплым голосом:

– Я правда не мог ничего сделать. Все, что я мог, это облегчить страдания твоего отца перед расстрелом. Все улики были против него, все до единой. Я понимаю, что это было мастерски все подстроено и картина была такая отменная, что не подкопаешься. Но моего понимания было мало, надо мной были люди, был приказ и случилось все так, как случилось. Будь у меня время, я бы обязательно помог. Но эта тема тянется уже третий год и это доказательство тому, что на тот момент я просто не мог ничего сделать, пойми меня, Лера.

Посмотрев на приказ, лежащий на столе я внутренне завыла, понимая, что человек этот заставит меня делать все так, как ему нужно было и как бы я до боли не хотела связываться с НКВД и помогать им, у него были рычаги влияния на меня и мою дальнейшую судьбу. Поразмыслив я сказала:

– Нинель хочет, чтобы я завязала с вами отношения и узнала с какой целью вы посещаете ее заведение. О чем говорите, куда ездите, с кем встречаетесь, и чья персона вас больше всего интересует. Она хочет знать это, ну и по максимум больше, если получится, – проговорила я, глядя Александру в глаза. – Я лично ничего не знаю. Работаю я у нее всего две недели и доверия ко мне как такового нет еще, чтобы быть в курсе каких-то дел ее, если они есть, – хмыкнула я, дав понять, что Нинель я доверяю полностью в отличие от него.

Александр закурил сигарету и смотря на меня сказал:

– Значит завяжешь со мной отношения, как она и сказала. И будешь говорить ей только то, что я тебе скажу. И делать будешь то, что я тебе скажу. Но это будет все позже. Завтра просто выходишь на работу и выполняешь свои обязанности. Я приеду часам к восьми, и ты присоединишься ко мне в игровой комнате. Нинель должна быть уверена, что я действительно езжу туда ради тебя.

– А если я не соглашусь, то тогда это? – кивнула я на лист бумаги.

– Лера, если я не могу достучаться до разума, я начинаю заставлять. В твоем случае мне бы этого не хотелось делать. Ты умная девочка и все прекрасно понимаешь. То, что тебя гложет обида, не должно быть препятствием на пути выполнения моего долга перед родиной. Поэтому, откажешься работать со мной, тебе же будет хуже, – строго сказал мужчина.

–Хорошо, я поняла, – встала я из-за стола и направилась к выходу. – Отвезите меня домой, я очень устала.

Уже у выхода Александр взял меня за плечи и повернув к себе сказал:

– Лера, я не чудовище. Просто сейчас на кону очень важный вопрос для нашего государства. Я не все могу тебе сказать, но мне нужно, чтобы ты работала со мной. И то, что я тебя заставляю, это не значит, что мне это нравится. Когда все закончится, ты сама поймешь, насколько это было важно.

Я ничего не ответила, потом отстранилась и выйдя на улицу села в машину, которая отвезла меня домой. Нинель еще не вернулась, чему я была несказанно рада и быстро содрав с себя платье прошла в ванную, легла в теплую воду, покрытую пушистой пеной и начала размышлять над всем тем, что сказал Александр. Я прекрасно его понимала, несмотря на то, что сама наговорила ему. Да, он ведь и правда нес службу и службу довольно-таки непростую. И то, что ему действительно нужна была помощь, я тоже прекрасно это осознавала, раз уж он опустился до того, что поставил мне ультиматум. НКВД всегда так делало с теми, кто не хотел сотрудничать с ними, я прекрасно это знала, по-другому бы они никогда бы ничего не добивались от людей, которых хотели заставить работать на себя. Я все прекрасно понимала, но какое-то гаденькое чувство подталкивало меня взбунтоваться против всего того, что хотел заставить делать меня этот мужчина. Да и, кроме того, я очень переживала за Нинель, поскольку понимала, что она вляпалась во что-то очень и очень нехорошее, раз уж НКВД интересовалось ней так пристально. Прокручивая в голове все лица, которые хоть когда-либо были за это время в зале, я пришла к выводу, что самым подозрительным был тот мужчина, который как раз завтра и должен был прийти к Нинель. Выйдя из ванной, я прошла в спальню и приготовив на завтрашний вечер красивое платье белого цвета, легла спать.

Глава 3

– Доброе утро, – проговорила я утром, постучавшись в комнату к Нинель.

– Доброе, – потягиваясь, словно кошка, сказала она.

– Я поговорить с вами хочу, – уселась я к ней на кровать.

– Говори, – облокотилась она на подушку, начиная разминать пальцы.

– Нинель, скажите мне, пожалуйста, кто самый влиятельный мужчина из всех приходящих к нам в заведение?

– Влиятельный? – пожала она плечами и удивленно на меня посмотрела. – Каждый влиятелен по-своему там, каждый в своей области.

– Ну а так, чтобы во всех сферах? Чтобы мог уладить любую проблему. С кем бы то ни было, – осторожно проговорила я.

– А тебе зачем? – нахмурилась она.