Свадебный водоворот

— Как хорошо вы выглядите, Элизабет.

Не давая ей ответить, он взял ее под руку и повлек за собой по дорожке..

— Мы должны поторопиться: карету подадут через… — Он быстро прикинул, сколько времени потребуется матери и Каролине для сборов. — Два часа. Мы не должны задерживать остальных.

Роберт знал, что обе женщины возмутятся, когда он сообщит им об отъезде, но трудные времена требуют решительных мер.

— Карета? Остальные? О чем вы говорите?

— О, это о нашей поездке в Лондон. Разве Каролина вам не сказала?

Он взглянул на нее и заметил, что она заметно побледнела.

— Нет. Я… я не хочу ехать в Лондон.

— Конечно же, хотите. Слишком много дней, проведенных в одиночестве в деревне, — это угнетает. Мы сходим в театр, пройдемся по магазинам, посетим музеи…

Элизабет остановилась и высвободила свою руку.

— Роберт.

— Да?

— Хотя я и ценю ваше приглашение, боюсь, я не могу поехать с вами. Надеюсь, вы хорошо проведете время.

Роберт подумал: а представляет ли она, как сжимается его сердце при виде ее нескрываемой печали? И догадался, почему она не хочет ехать. Этот идиот братец…

Вздохнув, он покачал головой:

— Жаль, что вы не едете с нами. Большой пустой дом с вами стал бы совсем другим.

Элизабет нахмурилась:

— Пустой?

— Ну да, без Остина. Он уехал в Суррей на… ежегодный осмотр владений. — Ежегодный осмотр владений? Он чуть не поднял глаза к небу, потрясенный собственной выдумкой.

— Боюсь, он не упоминал об этом.

Покачав головой, Роберт с негодованием фыркнул:

— Так похоже на моего старшего брата! Всегда забывает предупредить.

— Как долго он пробудет в Суррее?

— О, по крайней мере недели две, — с серьезным лицом солгал Роберт. — Мы прекрасно проведем время. Да и Каролина закапризничает, если вы с нами не поедете. Нужно же ей с кем-то ходить по магазинам, а у матушки слишком строгий вкус. И вы меня спасете от страшной участи человека, которому не с кем поговорить, кроме матушки и сестры. — Он скорчил гримасу, изображая ужас. — Вот видите? Вы просто обязаны ехать.

Роберт с облегчением заметил непритворную улыбку на ее лице — слабую улыбку, но тем не менее искреннюю.

— Хорошо. Возможно, поездка в Лондон внесет приятное разнообразие. Спасибо, Роберт.

— Я очень рад.

— Полагаю, мне надо пойти и собрать вещи.

— Прекрасная мысль. Идите. Я скоро приду.

Он смотрел ей вслед, ожидая, когда она скроется из виду. Убедившись, что Элизабет не увидит его, он перемахнул через изгородь (совершенно неподобающим лорду образом — увидев это, его мать лишилась бы чувств) и сломя голову бросился к боковому входу в дом.

Ему надо было сообщить Каролине и матери о предстоящем отъезде.

Беременна ли она?

Остин сидел в кабинете, держа в руках бокал бренди (уже четвертый по счету), и смотрел на огонь, безуспешно пытаясь отогнать от себя вопрос, вот уже три недели не выходивший у него из головы.

У камина стоял Майлс и рассказывал что-то из последних сплетен, услышанных им в клубе, но Остин не имел ни малейшего представления о том, что говорил его друг. Не было сомнения, что после еще нескольких бокалов он вообще перестанет слышать Майлса. Возможно, он перестанет и чувствовать что-либо.

За последние три недели он разыскал двух солдат, служивших вместе с Уильямом, но оба они, как и год назад, утверждали, что вместе со многими другими видели его в тот день перед битвой. Остин также ждал дальнейших указаний от шантажиста, но ничего больше не приходило. Почему тот не стремится быстрее получить затребованные им пять тысяч фунтов? Если бы Элизабет была здесь, она, возможно, могла бы…

Остин хотел прогнать эту мысль, но было поздно, слишком поздно. Она уже не покидала его, и как бы он ни пытался не думать о ней, его по-прежнему мучил вопрос: беременна ли она? Он жаждал ответа, но боялся его. Если да, у них будет ребенок — ребенок, обреченный умереть. Если нет, то с их браком покончено. Горький смех комом застрял у него в горле. В любом случае их супружеская жизнь закончилась.

Прикончив бренди, Остин поднялся и подошел к столу, уставленному хрустальными графинами. Стол располагался у окна, выходившего на улицу. Налив себе двойное бренди, Остин отдернул гардину.

По другую сторону улицы раскинулись просторные лужайки Гайд-парка; по аллеям двигались вереницы роскошных карет. Разодетые леди и джентльмены прогуливались под лучами вечернего солнца, их лица морщились, по-видимому, от счастливых улыбок.

Счастливые улыбки. Перед его глазами снова возникла Элизабет, весело улыбающаяся. Остин залпом проглотил половину бокала. Проклятие, сколько еще времени потребуется на то, чтобы он выбросил ее из головы? Когда его гнев и, черт побери, его боль наконец утихнут? Когда он сможет свободно дышать, не испытывая страданий от своей потери? Когда он перестанет ненавидеть ее за то, что она вырвала из его груди сердце, и себя за то, что он позволил ей это сделать? Когда он перестанет любить ее?

Остин хотел надеяться, что еще один бокал бренди приблизит это время. Он поднес его к губам, но замер, увидев блестящую черную карету, запряженную Четверкой гнедых лошадей, подобранных точно в масть.

«Черт побери, она похожа на одну из моих карет!»

Приглядевшись, он увидел на черной лакированной дверке кареты герб Брэдфордов.

Проклятие! Это, конечно же, Роберт вернулся, чтобы досаждать ему. Только вчера он мучился в обществе брата и сейчас не имел ни малейшего желания увидеть его вновь.

— Что тебя так заинтересовало? — спросил Майлс, подходя к нему. Майлс вытянул шею. — Разве это не твоя карета?

— Да. Боюсь, что моя. Очевидно, мой брат решил нанести мне еще один неожиданный визит.

Карета остановилась перед домом, и лакей распахнул дверцу. Из кареты вышла мать Остина.

— Что она здесь делает? — удивился Остин. По-видимому, очередная поездка по магазинам. Вдруг внутри у него все сжалось.

Не привезли ли мать или Роберт сообщения от Элизабет? Не успела эта тревожная мысль мелькнуть у него в голове, как из кареты вышла Элизабет. Его пальцы сжали бокал, и острые хрустальные грани врезались в кожу.

— Черт, что она здесь делает? — Мысли Остина путались. Узнала ли она, что носит его ребенка? Прошло всего три недели. Если она поняла это так быстро, то скорее всего она не беременна. Или беременна? Может быть, она приехала потому, что опять «увидала» в своих видениях Уильяма? Он смотрел на Элизабет в окно и старался сдержаться и не прижаться носом к стеклу, словно мальчишка в кондитерской лавке.

На Элизабет был дорожный костюм переливчатого синего цвета и такая же шляпка. Каштановые пряди свободно обрамляли ее лицо, и он тотчас же вспомнил ощущение, с которым перебирал пальцами ее мягкие волосы. Даже на расстоянии он видел темные круги у нее под глазами — явное свидетельство бессонных ночей.

Лакей подал руку, помогая выйти Каролине.

Майлс едва слышно ахнул.

— Какого черта она здесь делает? — спросил он, отталкивая Остина, чтобы лучше видеть.

Остин с удивлением посмотрел на друга:

— Она моя сестра. Почему бы ей не быть здесь? Кроме того, ты знаешь мою семейку. Они путешествуют всей стаей. Как эти чертовы волки. Спорю на любые деньги, что сейчас появится мой братец.

Словно по сигналу, из кареты вышел Роберт с широкой улыбкой на лице. Черт, что он еще придумал? И почему, вместо того чтобы передать что-то через него, Элизабет приехала сама? Отвернувшись от окна, Остин поставил бокал на стол и направился к двери.

— Остин! Как я рада тебя видеть!

Слова свекрови заставили Элизабет оглянуться. В холл по коридору шел ее муж, и каждый его напряженный мускул свидетельствовал о том, что он рассержен.

Ее охватило смятение. Боже, что он здесь делает? Почему он не в Суррее?

Она застыла на месте, не сводя с него глаз и стараясь скрыть переполнявшую ее любовь и тоску по нему, но это была бесполезная попытка. Видит Бог, как она по нему скучала!