Конкистадор

Колумб, доверявший своему другу, «благороднейшему королю», был обрадован. Стало понятно, что многие из его людей погибли, но возможно те, кто выжил, обосновались в глубине острова, чтобы быть поближе к золотым шахтам, и, должно быть, припасли немалое количество благородного металла.

Воодушевившись, люди на всех судах ждали рассвета. Прослышав, что индейцы прибыли с подарками, моряки верили, что утром повторятся все те приятные сцены первого путешествия, о которых им столько рассказывали.

Куэвас и его жена проявляли гораздо меньше оптимизма. Они чувствовали, что индейцы сообщили адмиралу лишь малую часть неприятностей и утро явит им всем последствия страшной катастрофы. В их памяти всплыло возмущение Пинсона и его друзей тем, что адмирал оставил горстку людей среди бесчисленных толп индейцев, обладающих переменчивым нравом и сомнительной преданностью.

Взошло солнце, осветив совершенно безлюдный берег. Куэвас вспомнил, как это место выглядело всего лишь несколько месяцев назад: множество индейцев, одни на пляже, другие плывут к каравеллам, и рой каноэ, непрерывно снующих между берегом и флотилией.

– А сейчас ни лодки, ни человека, ни даже дыма среди деревьев, который говорил бы о существовании хоть одной хижины, – сказал он Охеде, указывая на пустынный берег.

Адмирала тревожила такая безлюдность, и он отправил к берегу шлюпку; дон Алонсо, не меньше стремившийся разгадать эту загадку, сделал то же самое, снарядив небольшую лодку со своего судна во главе с Фернандо, знатоком этих земель.

От бывшего форта остались лишь руины, почерневшие от пожара: разбитые ящики и бочки, разодранная одежда европейцев – немногие оставшиеся свидетельства беспощадного разорения. А несколько индейцев, наблюдавших за испанцами из-за деревьев, тут же сбежали при их приближении, чтобы не оказаться обнаруженными.

На следующий день Колумб сошел на берег с надеждой, что хоть кто-нибудь из гарнизона выжил и может скрываться неподалеку. Испанцы палили из пушек и мушкетов, чтобы подать сигнал выжившим, но после грохота стрельбы вновь наступала лишь тоскливая тишина.

Колумб помнил о приказе, который он оставил своему родственнику Диего де Аране, чтобы в случае опасности все то золото, которое тот наверняка соберет, было зарыто; поэтому адмирал организовал раскопки в руинах форта, а также приказал осушить колодец. Но бочек, до краев полных золота, о которых так мечтал Колумб, нигде не нашли. Между тем другие отряды испанцев, осматривая окрестности, обнаружили разложившиеся трупы одиннадцати мужчин, судя по костюмам и бородам, они явно принадлежали европейцам.

Наконец появились индейцы, немного понимавшие испанский и знавшие имена всех тех, кто был оставлен под командованием Диего де Араны; лишь тогда с помощью своего единственного переводчика испанцы смогли хоть как-то восстановить трагические события, однако рассказ туземцев был полон сомнительных противоречий и необъяснимых пробелов.

Куэвас был поражен, услышав имя Перо Гуттьереса. Одни индейцы вообще не упоминали его в своих рассказах, но другие говорили о нем как о главном виновнике случившегося. Он не погиб от удара стрелой в горло!

Судя по тому, что говорили о нем некоторые из индейцев, это ранение оказалось не смертельным. Заносчивость Перо Гуттьереса привела к конфликту с Диего де Араной, и он вместе с Эскобедо, вторым помощником, отказались подчиняться губернатору. У них было немало женщин, однако это не помешало заговорщикам соблазнять и других, отнимая дочерей у отцов и жен у мужей. В конечном итоге оба покинули форт в компании с несколькими своими сторонниками и, влекомые сказочными описаниями золота Сибао, отправились на поиски короля тех земель, знаменитого касика Каонабо.

Этот индейский владыка из племени карибов убил Гутьерреса и Эскобедо вместе с их людьми и, собрав войско, напал на форт Ла-Навидад. На тот момент там оставалось лишь десять человек, во главе с губернатором Араной, которые жили в прискорбной беспечности, утратив всякую бдительность. Остальные расселились в окрестностях вместе со своими женщинами. Все они не придали значения тому, что Гутьеррес и Эскобедо, из-за алчности и тщеславия отправившись на поиски Каонабо, этим походом могли пробудить агрессивность грозного касика. Европейцы были уничтожены еще до того, как смогли занять оборону. Лишь восьми из них удалось бежать, но они утонули в море. Гуанакари со своими людьми пытались защитить своих гостей, но поскольку они никогда не были хорошими воинами, Каонабо без труда обратил их в бегство. Сам Гуанакари был ранен в битве, а его поселение превращено в пепелище.

На следующий день после этого рассказа Колумб узнал, что больной Гуанакари находится в ближайшей деревне. Один из испанских капитанов обнаружил его лежащим в гамаке в окружении семи его жен. Адмирал лично навестил его в сопровождении самых важных участников экспедиции, богато разодетых в шелка и парчу или же закованных в стальные доспехи.

«Благороднейший король» заливался слезами, рассказывая о том, что произошло в Ла-Навидад, и расписывал свои усилия, направленные на защиту испанцев. Поскольку он хромал и жаловался на жесточайшие боли, Колумб приказал корабельному лекарю осмотреть его; однако тот, сняв повязки, не обнаружил никаких следов ранения, хоть касик и вопил от боли, пока лекарь ощупывал его ногу.

Некоторые из испанцев заподозрили во всем этом обман, посчитав Гуанакари сообщником Каонабо. Отец Бойль, монах с суровым характером, убеждал адмирала не дать обмануть себя этому индейскому мошеннику. Однако Колумб приводил в качестве доказательства его верности тот аргумент, что основное селение касика разрушено и сожжено. К тому же наказание Гуанакари за вероломство может усилить недоверие и вынудить к бегству индейцев, которые сейчас относятся к «детям неба» даже с большим почтением, чем во время первой экспедиции.

Гуанакари навестил адмирала на его судне и обнаружил там десять индейских женщин, которые были отбиты испанцами у карибов на одном из вновь открытых островов. Одна из них, которую уже крестили под именем Каталина, очень понравилась касику, который всегда имел огромный гарем и, как утверждали его враги, зачастую подвергал своих жен противоестественным прихотям.

После этого визита между касиком, находившимся на острове, и индейскими женщинами на корабле была налажена тайная связь. Однажды ночью, когда весь экипаж крепко уснул, отважная Каталина разбудила своих подруг, и, несмотря на то, что адмиральское судно находилось в трех милях от берега, а море было весьма неспокойным, десять островитянок, с детства привыкших плавать, прыгнули в воду и мощными гребками устремились к темному берегу. Дозорные на судне подали сигнал тревоги, на воду спустили несколько шлюпок, и моряки, налегая на весла, устремились в погоню за беглянками в направлении мелькнувшего на севере побережья огня, который служил маяком для индианок, однако настичь они смогли лишь четырех из них; отважная Каталина и остальные пять девушек спаслись, достигнув берега и скрывшись в прибрежных зарослях.

На рассвете следующего дня Колумб отправил Гуанакари приказ вернуть беглянок; однако гонцы нашли лишь брошенный дом касика, не обнаружив в поселении ни одного индейца. После этого массового побега все считали безлюдные окрестности Ла-Навидад зловещим местом. Черные руины крепости и грубые надгробия, которые возвышались над телами их соотечественников, омрачали красоту близлежащих лесов. Куэвас и Лусеро часто вспоминали бедного Гарви, своего друга-ирландца.

Та часть побережья, что была расположена неподалеку от Монтекристи, с ее просторной гаванью, густыми лесами и двумя реками, полными рыбы, казалась самым удобным местом для закладки города. К тому же Колумб был увлечен рассказами индейцев, согласно которым совсем рядом, раскинувшись в горах почти параллельно новой гавани, находился Сибао, полный золота.

Наконец испанцы смогли высадить на берег войско, а также ремесленников и рабочих, которые должны были построить первый город на этих землях. Они выгрузили товары для торговли с аборигенами, пушки и боеприпасы, сельскохозяйственные орудия, животных и птиц, немало пострадавших во время плавания, а также коней, находившихся на каракке Охеды.