Страница 18 из 29
- А-а, - протянул Платон.
Опять запахнул халат. И уставился в небо.
- Наметилась оппозиция, - кто-то насмешливо и негромко сказал сзади. - Пусть тиран Кондратьев выполнит свою миссию. Для следующей миссии найдём другого.
Платон обернулся. И растерялся. На него смотрели старушка в капоре, чуть поодаль виднелся Пантелеев, сидевший с противнями в обнимку и хоть сейчас готовый к отправке. Адвокат Оливер Твист, седой, во фраке, с цилиндром в руках, флегматично смотрел на Платона. Ещё дальше - Коржаков, он насвистывал что-то и делал странное - белым пластмассовым ножом водил и водил по стволу травины. Кто из них говорил сейчас, непонятно.
- Откуда у вас нож? Вам нельзя нож! - крикнул Коржакову Платон неожиданно даже для себя.
"Сейчас как шмякнет этим ножом тебя по башке-то, будешь знать, как глупости орать. И прилепить назад некому будет башку", - подумал он. Но из природной какой-то вредности скандально продолжил:
- Положите немедленно нож, Коржаков!
Собственный голос ему показался ужасно громким потому, что наступила тишина. Все давно видели, что Коржаков опять с ножом. Но никто не решался обозначить, что увидел. И теперь в наступившей тишине раздавался и раздавался этот странный звук. Шихх-шихх...
Коржаков оглянулся, обвёл глазами всех смотрящих на него. И толкнул травину. Она вдруг с треском повалилась.
Все бросились бежать.
Бежали молча. Спотыкаясь друг о друга, мешая, толкаясь. Казалось, обрушился мир, такое огромное дерево валилось сверху, проламываясь вниз, круша другие травины, и упало. Стало тихо и даже светлее.
- Да когда же прилетит этот корабль? - взвыл Пантелеев.
Они не смотрели друг на друга. Было неловко. Первым тихо засмеялся Платон:
- Бежал так, что свалил бы наверное любого, кто попался бы на дороге. Бежал первым, н-да. Стыдно. Однако надо ждать и звездолёт, и отряд, ушедший за Лялиным. Без него мы не полетим ведь. Поэтому надо ждать, - возвысил он голос, - поиграем! На чём стоит мир? Сегодня вы первый, мистер Твист! Эй, долго не тянем с ответом!
- На деньгах, на чём же ещё, - буркнул адвокат. - Деньги!
- Таак, это интересно, куда кривая вывезет мир! В прошлый раз остановились на сурках, - бодро прокомментировал Платон. - На букву "И" Пантелеев, что скажете?
- На... на... играх, тьфу ты... ну что за игру вы выдумали!
- Следующий! "А".
- На афалинах, - сказал Коржаков.
Все молчали, не зная, как реагировать на то, что "сиделец" встревает и встревает в разговор.
- Атланты, Платоша, - тихо вставила старушка в капоре.
У Платона опять засвербело в носу от её мягкого "Платоша", он вздохнул и кивнул.
- На таланте! - торжествующе выкрикнул Пантелеев.
- На труде!
- На дураках! - это опять был Коржаков.
Все опять помолчали.
- На китах, - буркнул Платон недовольно, то ли оттого, что ему досталось такое лёгкое, то ли оттого что сказал-таки после "сидельца".
- На удирающих первыми, - усмехнулся Коржаков.
Платон подумал: "Вот гад" и ничего не сказал. Что тут скажешь. Да, он удирал первым, он трус, но он и сам признался в этом.
Платон развернулся и пошёл в травины. Он слышал, как адвокат за спиной торжественно сказал "на слонах". А больше никто ничего не сказал. Все смотрели вслед Платону. Его тяжёлая широкая фигура в цветастом халате мелькала среди леса.
- Возвращайтесь! - крикнул Пантелеев.
Но Платон не повернул, он шёл и шёл. Взгромоздился на поваленное бревно, шёл, раскачиваясь, оскальзываясь и балансируя. Ему было грустно, немного обидно, но хорошо. Он не мог понять, почему бежал первым. Помнил ужас, охвативший его. Но и других тоже охватил он, они тоже бежали. "Естественный отбор, это он. Отвратительный и беспощадный, я красавец, что и говорить, трус, бабушку обскакал, ну хоть не свалил", - думал Платон.
Он увидел коржаковский нож, взял и стал пилить поваленную травину. Она оказалась сухой и плотной.
Понял вдруг, что звук этот - шихх-шихх шихх-шихх - странным образом успокаивал. Платон пилил и пилил. Он распилил валявшуюся огромную травину на шесть частей и схватился пилить следующую, росшую рядом с пеньком от первой.
Побоялся, вдруг не получится свалить её, куда задумал. Крикнул:
- Толкаю!
И толкнул дерево. Оно с треском свалилось в сторону от сидевших на просеке людей. Те повскакали. Побежали к нему, галдя, что они тоже будут валить лес. Со всех сторон выходили люди, которые пытались как-то устроить ночлег. А он сказал:
- Сейчас распилим на брёвна, скрепим пластилином от ваших противней, Пантелеев, и будет нам дом. Вдруг пойдёт дождь, или, говорят, похолодает. Я ничего не понимаю в погоде. Надо делать укрытие. Кондратьев придёт с отрядом, людей всех соберём, будет, где переночевать.
Ножей не хватало, но понемногу работа закипела. Через час было повалено восемь травин, распилено на бревна.
К вечеру стало заметно холоднее. Никто об этом не думал, просто вдруг перестали играть дети. Их было человек пятьдесят. Их никто не считал. Каждый просто знал, что у него двое, а другой знал, что у него нет детей совсем. Дети сидели кто где. На корточках или сползши на землю, привалившись к травине, держа скакалку или глядя на мяч. Ну сидели и сидели, может, надоело играть, да и во что здесь играть, куда идти в этих дебрях?