Страница 14 из 29
Да, помимо всего прочего орало радио. Никитин сначала злился, потом успокоился, за рулём всегда так было. А ещё чуть позже рассмеялся. Этот гвалт напомнил... они также ехали на речку. Собрались в прошлом году у Малининых на даче, решили поехать купаться. В машину еле влезли, пришлось открыть люк. Воронов ехал на спасательном круге, лежавшем на коленях у Малинина. Ехал, сложив руки на крыше, и улыбался. Ему снизу кричали, смеялись и махали приветственно с дороги, а он ехал, молчал и улыбался...
Наконец, Кондратьев скомандовал остановиться.
Никитин покачал головой, но ничего не сказал, свернул на обочину. Приехали в поле у реки, дальше - лес. Стали выгружаться прямо в траву по пояс, пожелтевшую и мокрую от дождя. Никитин помогал, иногда лихорадочно принимаясь озираться. Понял, что ищет звездолёт. "Ну какой звездолёт!"
Никакого звездолёта не было. Утро серое, с ветром, небо заволокло тучами - плотненько и надолго. Заморосил дождь.
Люди копошились, растягивали какие-то пологи, Алексей им помогал. Машинально думал, что делать дальше. "Место от дороги удалённое, лес рядом, однако спокойное место, самый страшный хищник здесь заяц, лиса редко забежит. Так и народ собрался сплошь несъедобный, так что если только по ошибке кого прихватят. Тут же и выплюнут", - злился Никитин.
Кондратьев ходил за ним по пятам и нудил:
- Вы уезжайте, Алексей Степанович. Боюсь, вдруг корабль увидит вас с машиной и не сядет.
Наконец, Никитину надоело бродить по поляне. Он промок и чувствовал себя ненужным. В высоченной траве устраивались во всю человечки, сновали, отыскивая укромные местечки. Они собирались здесь остаться, это совершенно точно.
- Эх, Кондратьев, - сказал он тихо, сидя в траве, промокнув и накинув на плечи старую куртку из багажника, - бросили дома, там тепло и безопасно. А теперь вы в поле, где может случиться всё, что угодно. Зачем? Может быть, вас обманули, и вы притащили сюда весь народ.
А Кондратьев вскинул подбородок, на лбу, на щеках его блестели капли дождя, как бисеринки пота, и архитектор казался каким-то особенно живым и радостным:
- Мы полетим, Алексей Степанович, сегодня или завтра. Как только прилетит корабль, я верю. Вы знаете, никто даже не сомневался. Все собрались очень быстро. А как иначе?! Вот разве охота вам было бы опять стать неживым, стоять, молчать... и смотреть, как живут другие? А нам предложили полететь к звёздам!
- Ну, хорошо, я уеду, - Никитин встал, растерянно нависнув над архитектором. - Но завтра я приеду сюда, хотя бы узнать, как вы переночевали в этом поле.
- Приезжайте, - согласился Кондратьев, задрав голову, - но прошу вас, не тревожьте людей, посмотрите издалека и уезжайте. И сейчас езжайте по возможности тихо. Ну что, вам охота ещё раз прощаться со всеми?
Это точно... ещё одного прощания не хотелось. От первого-то до сих пор не по себе. К тому же ещё ничего неизвестно, хоть они все и хорохорятся. Но, кажется, и сам он начинал верить, глядя на них всех.
- Хорошо, - рассмеялся Никитин, - вы прямо убедили меня, и вы совсем не боитесь. Боюсь, похоже, только я. Я вам оставлю фонарик, небольшой, вот здесь нажать. Попробуйте... Получилось, да. Не надо! - спохватился Никитин, глядя, как радостно принялся семафорить фонарём Кондратьев, уставив его в небо. - Батарейки сядут, на ночь не хватит, а сейчас у меня с собой запасных нет. И ещё. Не зажигайте его ночью, только в крайнем случае, когда звездолёт этот прилетит, если он прилетит в самом деле, а то внимание ненужное к себе привлечёте.
- Езжайте... езжайте, мы тут сами, мы не маленькие, право. До встречи! - рассмеялся и махнул на него рукой архитектор и пошёл, скрылся в траве, как в лесу.
"Да, как в лесу. Ты считаешь их маленькими, а они просто в лесу".
- До встречи, - сказал Никитин и пошёл к машине.
Сел, вырулил на дорогу, погнал к дому. От слов Кондратьева стало спокойно. Или просто хотелось, чтобы стало спокойно, и он пытался взглянуть на всё иронично. "Чего испугался? Мужики, как мужики, разберутся. Завтра заскочу, посмотрю, вдруг приеду, а они улетели. Вот смеху будет". Но иронично не получалось, Никитин раздражённо мотнул головой.
Домой он вернулся уже к обеду. Даша была в мансарде. В окно дуло по-настоящему осенним ветром, сырым, пронизывающим, градусов десять, не больше. Даша зябко куталась в толстовку. Она стояла посреди пустого города и заглядывала в дома.
- Никого, - сказала она, увидев в дверях Никитина.
В домашних кожаных шлёпанцах, в трусах, он натягивал наспех футболку и шорты, которые прихватил, пробегая мимо спальни и не обнаружив там жену.
"Ведь только что подъехала машина, закрылись ворота..." - подумала Даша и растерянно вскрикнула:
- Ты их... увёз?! Куда?!
- А-а! - Алексей раздражённо махнул рукой. - Они сами. Собрались, всё решили.
Он стал рассказывать. Ходил, поднимал оставленные вещи, ему было не по себе. Он говорил, будто оправдываясь.
- Да ты с ума сошёл! - Даша кружила вслед за ним и вскрикивала возмущённо: - Какое поле, какой звездолёт?! Ты сам-то себя слышишь? Надо было их не пускать, ворота не открывать.
- Ты не видела, как они по стене шли, я и пикнуть не успел. Один поспешил, сорвался, упал. Встал и помаршировал дальше, не отряхнувшись даже. Помялся, наверное, всмятку, сумерки ещё были, не видно сверху, - буркнул Никитин, отвернувшись к окну, упёршись руками в подоконник. - Они эти ворота форсировали бы на раз-два, как только поняли бы, что у них нет выхода.
- Надо было говорить, убеждать, уговаривать... как с детьми.
- Угу, я и говорил, а они у меня между ногами идут и идут. Даша, это взрослые люди.
- Да ведь подавят их в этом поле, как мышей.
- Я говорил им. А они "езжайте, Алексей Степанович, мы не маленькие, езжайте потихоньку, людей не тревожьте, что вам второй раз прощаться охота?" Мы ведь с ними поначалу простились, душевно так, н-да...