На исходе февраля

– Ну, мне это ничего не стоит, а им очень приятно, – улыбнулась Марина и бросила взгляд на часы – полдень. Сейчас придет Петр Никанорович, и ей предстоит выдержать бой с собственной совестью.

Марина решила, что быстро обрисует старику ситуацию и объяснит, почему не может больше уделять ему внимание. Так будет честно. Оставалось лишь надеяться, что он поймет.

Они вернулись за кассу, где Гаянэ прошла первое боевое крещение – пробила товары и правильно обозначила вид сдобы, найдя его код на подсказках.

Марина бросила встревоженный взгляд на входную дверь. Обычно по старику можно было сверять часы, но сегодня он почему-то задерживался. Неожиданно Марина почувствовала тревогу. А что если ему стало плохо, а рядом никого нет? До ее обеденного перерыва оставалось еще полчаса, но, будучи занятой со стажером, она пропустила две положенные ей пятнадцатиминутные паузы. Воспользуется служебным положением и приплюсует их к обеду, чтобы… Чтобы что? Отправиться на поиски Петра Никаноровича?

Да что она вообще знала о старике кроме имени? Она не имела ни малейшего понятия, даже где тот живет. Бросая время от времени встревоженный взгляд на часы, она все еще надеялась, что Петр Никанорович просто опаздывает – мало ли дел у человека? Он обязательно придет за своим стандартным набором продуктов. Но равнодушная стрелка часов медленно переползла к часу, а старик так и не появился.

– Мариш, обедать идешь? – позвала Танька, подходя к ее кассе и окидывая полным презрения взглядом Гаянэ, немедленно смутившуюся.

– Кстати, а где женишок-то твой? Сегодня что-то не видать. Почувствовал, наверное, что ты теперь у нас бизнесвумен, ему не по зубам, – осклабилась подруга.

– Тань, я отойду на часик, без меня обедай, – пробормотала Марина, кивая Гаянэ, успешно справлявшейся с поставленными задачами.

Она вышла из-за кассы и быстро направилась к раздевалке, на ходу снимая униформу.

– Мариша, случилось что? – Подруга посеменила за ней, но Марине не хотелось тратить время на разговоры. Тревога все нарастала.

– Да Петра Никаноровича сегодня что-то нету. Пойду поищу его, он наверняка где-то рядом живет.

– Да дался он тебе, – досадливо поморщилась Татьяна, но, увидев взгляд Марины, осеклась и предложила: – Ладно, иди, прикрою если что, помогу твоей Гюльчатай.

– Гаянэ.

– Без разницы.

Не тратя больше времени на разговоры, Марина положила униформу в шкафчик, оделась и, прихватив сумочку, выскочила из супермаркета. Остановилась на пороге, растерянно вертя головой. Куда идти?

Магазин был расположен в небольшом спальном районе, плотно утыканном пятиэтажками, по которым со все нарастающей скоростью начинал катиться каток модернизации. Старые дома шли под снос, на их месте вырастали огромные бетонные монстры, нарушая тихое очарование старого района, где во дворах все еще цвели липы, а на бульварах шелестели листвой могучие дубы.

Естественно, часа ей не хватит, чтобы обойти весь район. Но Петр Никанорович, несомненно, обитал неподалеку и был из старожилов. «Есть», – мысленно поправила себя Марина, пытаясь убедить себя, что со стариком все в порядке. Наверняка, если он провел здесь много лет, его должны знать местные кумушки.

Она решила начать обход с близлежащих домов. Возможно, в этом было и не много смысла, но это все же лучше, чем не делать совсем ничего. Если не получится разыскать его сейчас, то продолжит после работы. Несомненно, Петр Никанорович одинок, ведь будь у него дети, ему бы не пришлось каждый день ходить в магазин за столь скромным набором продуктов.

Распаленное воображение услужливо рисовало картины одну ужаснее другой. Одинокому пожилому мужчине могло стать плохо, и, возможно, сейчас он лежит на полу в своей квартире и отчаянно молится, чтобы хоть кто-нибудь пришел ему на помощь. Или, может быть, у него десять котов, которые уже доедают его остывшее тело? Хотя, нет, с котами она погорячилась: Петр Никанорович никогда не покупал корм для животных.

Марина быстрым шагом пересекла паркинг супермаркета, послушно дождалась зеленого сигнала светофора, чтобы пересечь шумный проспект, и зашла в первый же двор, находившийся напротив ее места работы.

Здесь ей не повезло. Холодный зимний ветер выдул из двора всех местных обитателей, кроме двух скучающих молодых матерей с колясками, вынужденных совершать дневной моцион. Автоматически подкачивая закутанных до самых глаз младенцев, женщины были полностью погружены в собственные телефоны и не заметили появления Марины. Впрочем, одна из них даже не заметила, что ее ребенок уже давно не спит и сосредоточенно рассматривает голубое небо такими же ясными голубыми глазами.

Марина улыбнулась малышу и обратилась к девице с вопросом о старике. Та пожала плечами:

– Не в курсе, мы только переехали, но у нас в подъезде только бабка древняя – дедуль нет.

Вторая мамочка в ответ на вопрос Марины тоже покачала головой. Та, взглянув на часы, припустила в следующий двор, где на детской площадке пара малышей безуспешно пыталась взобраться на грязную мокрую горку под присмотром то ли няни, то ли бабушки. Услышав вопрос Марины, скучающая женщина дала ей подробный отчет о том, что сама живет в другом районе, а здесь у нее дочка поселилась, теперь вот она приезжает помогать пару раз в неделю с внуками, двойней, а еще пару раз в неделю те в сад ходят. Хотя глупость несусветная: неужели в детском саду им лучше, чем с родной бабушкой?

Марина попыталась пресечь поток красноречия, но женщина не дала ей такой возможности. Видимо, истосковалась по полноценному общению. Но в конце своей эмоциональной и сбивчивой тирады сообщила нечто ценное: в соседнем дворе живет местная сплетница, Антонина Савельевна. Вот уж кто все про всех знает.

Поблагодарив словоохотливую бабусю, Марина почти бегом кинулась в соседний двор. До конца перерыва оставалось меньше получаса, и ей не хотелось в первый же день на новой должности испытывать терпение Зои.

Как и предсказала новая случайная знакомая, Антонина Савельевна была на месте: грела старые кости на робком солнышке, сменившем дождь, игнорируя шквальные порывы ветра. Выглядела районная сплетница монументально: грязно-зеленое пальто с меховым воротником, два теплых платка, повязанные поверх него, и внушительных размеров трость, которую она держала перед собой, готовая в любой момент дать отпор людям с грязными помыслами.

Услыхав вопрос Марины, Антонина Савельевна вначале всплеснула руками, а затем извлекла откуда-то из недр старомодного пальто такой же старомодный огромный клетчатый платок и картинно приложила его сначала к глазам, а затем трубно высморкалась.

– Вот ведь горе-то какое! Помер Петр сегодня ночью, – отдышавшись, сообщила она.

– Как помер? – Ноги помимо воли подкосились, и Марина, рухнув на лавочку рядом с новой знакомой, едва не задохнулась от запаха старости и плохо промытого тела.

– Ну так, – пожала плечами та, говоря жалобно и плаксиво, – плохо стало ночью, сердце прихватило. Он сам «скорую» вызвал, даже до двери дополз, чтоб замок открыть. Там его и нашли. У двери, значит.

Несмотря на горечь известия, в голосе соседки проскальзывали нотки откровенного смакования. Чужая трагедия вызывает разные эмоции, и одна из них, как это ни странно, – эмоция радости. Ликования от того, что это не ее сердце остановилось сегодня ночью. И что это не она была настолько одинока, что некому было открыть эту проклятую дверь и быть рядом в последний момент, держа за руку и пытаясь в последний раз согреть отлетающую душу.

– Господи, – прошептала Марина, и слезы вдруг сами брызнули из глаз.

Она принялась совершенно по-детски смахивать их ладошкой, от чего они, казалось, начинали катиться все быстрее. Может быть, ей надо было навестить его вчера? Сама же заметила, что старик звучит и выглядит по-другому, не так, как обычно. А она отвлеклась на эту опаздывающую хамку, на собственную усталость. Равнодушие. Вот что погубит этот мир, а вовсе не глобальное потепление и пластик, как уверяет Антон.