Страница 7 из 9
Морис проверял состояние слуха, закрывая то одно ухо, то другое и выкрикивая все, что приходило на ум, а на ум в этот момент приходили лишь маты. Здоровый, взрослый человек сидит посреди поля и выкрикивает маты – забавная ситуация. Стоп, поле? Откуда тут взялось поле? Морис сидел посреди бескрайнего поля засеянного странными растениями с синими листьями, побеги достигали 4 метров в высоту. Не веря своим глазам, Морис встал и, пребывая в шоке, начал во всю глотку орать матом, проклиная весь мир.
– Кто этот м…ак, что это устроил?! Твою мать, вытащите уши из кармана в своих задницах и услышьте меня, кто-нибудь!
Устав кричать мужчина пошёл вперёд, надеясь выйти к жилым домам или проезжей чести.
Морис вышел на участок с маленькой ярко-зелёной газонной травой, чуть поодаль на бревне сидела фигура в капюшоне.
– Садись! – скомандовал властный голос.
Морис не послушался и попытался уйти. Обернувшись, Мор потерял дар речи: небо разделялось на светлую сторону и тёмную. На тёмной стороне была луна на светлой солнце. Небесные тела были непривычно больших размеров, было страшно смотреть на них, вот-вот – и они коснутся земли и, покатившись, передавят все живое. Помимо разделения в небе было разделение и на земле. На светлой – поле. На тёмной – воплощение человеческой, искусственной природы – города, светящегося в ночи.
– У меня мало времени, а мне необходимо с тобой поговорить.
Морис сидел на бревне по соседству с незнакомцем, не ведая, как там оказался, тело не слушалось.
– Это меры предосторожности, говорю же: времени мало, неохота тебя потом искать, если сбежишь.
– Ты глюк? Я упился до чёртиков?
– Не без этого, но я не глюк. Я задам пару вопросов, отвечай коротко и по делу, время идёт.
Рот Мориса автоматически согласился и не открывался, не давая хозяину высказаться в лицо человеку в чёрном и не давая подвергать жизнь смертельной угрозе после резких высказываний.
– Как тебя зовут?.
– Морис.
– Хм… Приятно познакомиться. Расскажи мне о себе и чем ты занимаешься.
Морис почему-то захотел рассказать все, вытряхнуть душу и поплакаться в плечо, как только услышал голос незнакомца.
«Он меня контролирует, черт!!» – промелькнула мысль.
– Я полицейский, занимаюсь расследованием убийств. – Морис сам того не заметил, как начал рыдать. – Убийства друга. – У Мориса началась истерика.
– Как умер твой друг?
– Он… он… выпрыгнул из ОКНА-А…
– Почему это убийство, если он сам выпрыгнул?
– Слишком много… самоубийств в последнее время, я не верю в совпадения, его… убили.
После фразы про самоубийства собеседник нервно засопел, а в небе взорвалась и погасла звезда.
– Мне все предельно ясно. Отправляйся домой.
Мор очнулся на стойке бара в окружении недовольных бородатых физиономий.
– Наконец-то очнулся. Пойдём, хватит с тебя.
Морис оглядывался по сторонам, всматриваясь в лица, но не увидел человека в капюшоне.
Морис одиноко сидел на поребрике возле входа в морг уже 40 минут, он не мог решиться войти. Он поднимался, ходил из стороны в сторону, нервно потирая ладони, пошатываясь от не до конца прогоревшего внутри алкоголя, всплывающего болью в висках и тошнотой. Яркой болью вспыхивали воспоминания о последней встречи друзей.
– Морис, спасибо, что пришёл.
– Брось… как я мог не прийти?
– Давай только без лишней жалости… Я тебя прошу.
Мики наливал чай и пытался натянуть улыбку, но боль просачивалась через маску, разрывая её. Сделав глоток чая, маска раскололась, по щекам потекли слезы. Маска, сдерживая вой, уткнулась в рукав дурацкого полосатого халата.
Морис обнял Мики. Крик боли пронизывал плечо Мориса и оседал грустью в сердце. Каждой клеткой Морис ощущал то отчаяние, что чувствовал друг.
– Поплачь, дружище, поплачь, выговорись – легче будет.
– Черт!!!!
Выкурив очередную сигарету, отгоняя похмельные игры сознания, Морис рывком встал с холодного камня и быстрым шагом, отбрасывая все мысли, чтобы не развернуться и не пойти обратно выкуривать сигарету за сигаретой, дёрнул дверную ручку. Морис пролетел обшарпанный коридор с потрескавшейся плиткой со скоростью метеора. Мысль о том, что сейчас он увидит посиневшего мёртвого лучшего друга, взрывала мозг. Черепушку сдавливало, Морис не мог вздохнуть полной грудью, диафрагма панически вибрировала, не в состоянии успокоиться и дать вздохнуть.
Развалившись в кресле, слегка упитанный мужчина с щетиной и мешками под глазами, расстегнув ремень на брюках, сдавливающий брюхо, и почёсывая проплешину на голове, смотрел шоу под названием «Один день из жизни мухи».
– А что если эта муха, летая зигзагами, пытается что-то мне сказать? – рассуждал врач. Муха дёрнулась в сторону. – Это было похоже на букву Г, а это похоже на О, а это В. Завораживает. В ходе долгой аналитики мы получаем «гов»… Хм-м… Что?!!
Хлопнула дверь. В комнату влетел Морис, его лицо не выражало никаких эмоций, они будто потухли, погрузив хозяина в уныние и пустоту. Маркус махнул Морису, приглашая подойти, но тот в упор его не видел. Маркус перевёл своё внимание обратно на потолок.
– Так на чем мы остановились?
Муха больше ничего не говорила. Запутавшись в паутине, она стала кормом для паука.
– А все-таки, дорогая, ты была права – жизнь полна гов#а… Сейчас ты говоришь – тебя не слышат, не понимают, а когда тебя сожрут, разводят руками. Садись. – Маркус указал на кресло напротив и, не говоря ни слова, достал стаканы и бутылку виски. – Да… Мор, какими бы профессионалами мы ни были, сколько бы смертей ни видели и какие бы барьеры внутри ни строили с целью сохранить психику, своих терять всегда больно. Ведь, находя мёртвыми других, ты молишься всем возможным силам и надеешься, что дорогих тебе людей обойдёт несчастье. Ты помогаешь другим, осознавая, что им, кроме тебя, никто не поможет, жертвуешь собой, надеешься после этой сумасшедшей гонки встретить друзей и членов семьи и, смотря им в глаза, улыбнуться, ощущая себя в маленьком мирке тепла и близости, вдалеке от несправедливости. – Разлил напиток по стаканам. – Но увы… Пока ты помогаешь другим, зачастую ты не успеваешь помочь своим или вовсе не замечаешь, что им нужна помощь. Мир – это сумасшедшие карусели с ржавыми перилами и сидениями, вращающимися с неистовой скоростью, и никогда не знаешь, какое из этих сидений во время движения оторвётся и кто будет на этом сидении. И так бывает, что эти маленькие мирки рушатся, и им нужен ремонт. Я тебя понимаю, друг, держись, это жизнь.
– За Мики.
– За Мики! – Мужчины опустошили стаканы до дна.
– Судя по тому, что от тебя пахнет алкоголем, и это не из-за того, что мы сейчас выпили, ты уже пришёл с таким запахом. И судя по тому, что ты целый час не решался сюда зайти, я это знаю – поднимался наверх и видел тебя маячившим возле входа, тебе это нужно.
– Маркус, ты о чём?
Маркус покопался в ящике и передал Морису синюю папку с заключением судебно-медицинской экспертизы.
– Как по мне, обычный рядовой случай суицида: в крови большое содержание алкоголя и наркотических веществ, травмы, полученные в результате падения, и порезы от стекла, ничего, что могло бы насторожить.
– Не может этого быть! – Листок с заключением полетел в мусорное ведро. – Это бред!!!! Он не мог оставить детей. Не мог… слышишь? – Морис вцепился в ворот свитера Маркуса. – Маркус, я хочу сам, лично осмотреть его, мне недостаточно заключения! Понимаешь?..
– Ради бога… смотри, не впадай в истерику. Пойдём.
Морис осматривал каждый миллиметр тела Мики, судорожно пытаясь найти среди порезов и ссадин хотя бы что-то, что может отличаться от общей картины, и он нашёл. Глаза Мориса загорелись – на предплечье у трупа красовалась татуировка.
– Смотри, а ты говорил, что ничего нет. У Мики никогда не было татуировок.
– А что если он вот так вот вдруг за время, пока ты с ним не встречался, решил себе её сделать?..