Партактив в Иудее

Если только его живьем не закопают в землю.

Третья секта - фарисеи - не зря обрела статус приспособленцев и лицемеров. Они ставят все происходящее в зависимость от Бога, а души людей, по их мнению, бессмертны, только вот души добрых после смерти переселяются в другие тела, а души злых обречены на вечные муки. Фарисеи выступают за чистоту иудаизма и против контактов с чужестранцами. Вместе с тем фарисеи за скрупулезное соблюдение всех норм поведения, что всегда граничило с ханжеством. А поскольку сами они обычно являются людьми зажиточными, то стоило ли удивляться, что, отрицая контакты с чужеземцами и язычниками, с римлянами они эти контакты поддерживают, и именно потому проповедника, заговорившего о Царствии Небесном в отдельно взятой Иудее, они приговорили к смертной казни?

Что с них, с фарисеев, возьмешь?

Тем более что по невежеству своему эти дети начального века, включая первосвященников, и не знают, что они на самом деле творят. Все, кроме одного человека, имя которому было - книжник Анна.

Про книжника Анну любой бы сказал, что это настоящий фарисей. Фарисейство его проявлялось во всем - в том, как он трактовал законы, изложенные в святых книгах, в ,том, как он чтил субботу, а главное - в требованиях соблюдать нравственные установки и законы, хотя всем было известно, что сам книжник их частенько нарушал.

Кто приготовил харотсех с мясом черного барашка?

Кто скандально прославился тем, что окрестился троеперственно при входе в храм, хотя делать этого было никак нельзя никому, а уж тем более такому человеку, как книжник? Знал ведь, что нет такого жеста!

Злые языки даже договаривались до того, что по субботним дням книжник занимается блудом. Блудом? В шаббат? За одно это книжника можно было вывести за крепостную стену и побить камнями у Навозных ворот. Если ты этим делом в субботу занимаешься, делай это тайно, чтобы других не соблазнять. Нет, бить надо было таких камнями, и крепко бить!

Но этому препятствовали два обстоятельства. Во-первых, не пойман и, как говорится, - не вор. А во-вторых, не у каждого в заступниках ходил сам Каиафа. Про любого, у кого в заступниках ходил Каиафа, можно было сказать, что этот человек ходит в любимчиках Иеговы вроде патриарха Иакова. Счастье, как известно, не в здоровье, а в вольной борьбе.

Каиафа сидел высоко и смотрел далеко. Не последним человеком был в Синедрионе.

Но тут еще надо было внимательно посмотреть, кто и кому покровительствовал. Дело в том, что сам Каиафа был зятем Анны. Тут надо сказать, что Иван Акимович Волко-драло был человеком, умудренным жизнью, а в Иерусалиме он появился аккурат, когда помер первосвященник Ханан сын Сифа. Деньги у Ивана Акимовича после разбойных пустынных странствий были, а пыль в глаза пускать он умел не хуже любого самума, что ж удивительного в том, что уже через год Иван Акимович занял место рядом с вдовой первосвященника, а еще через год пользовался авторитетом покойного, как своим.

Думал ли Иван Акимович, что тяготивший когда-то пятый пункт государственной анкеты принесет ему когда-нибудь покой? Ни в коем случае! Этот самый пятый пункт казался ему похожим на родимое пятно - в целом не беспокоит, но в особой красоты к внешности не добавляет. Разного рода кампании, вроде образования автономной области с центром в Биробиджане или борьбы с космополитами, Иван Акимович пережил без особого труда, чему немало способствовала окружавшая его ленивая и равнодушная сельская глубинка, а вот сейчас, оказавшись в далеком прошлом, Иван Акимович купил накладные пейсы, а рассудительность и острый ум не покидали его никогда.

С авторитетом заслуженного предшественника Ивану Акимовичу протолкнуть на вожделенный пост зятя было сравнительно простым делом. Каиафа понимал, кому и чем он обязан, а потому всегда шел навстречу всем начинаниям тестя, тем более что тесть показал себя человеком разумным и рассудительным, а Талмуд и другие священные книги мог цитировать наизусть. Хорошей памятью он с детства отличался, а тут еще к тому и обстоятельства подталкивали.

Поэтому когда Иван Акимович узнал в проповеднике своего бывшего первого секретаря, участь Ивана Митрофановича Пригоды была решена. Нет, мстительность была несвойственна бывшему председателю исполкома Бузулуцкого района. И мелко мстить Пригоде он, конечно, не собирался, хотя и были у него на то самые веские основания.

Негодование прокуратора он воспринял удивительно равнодушно.

- Садись, - кивнул Анна. - Будь попроще, и люди к тебе потянутся.

- Ваня, опомнись! - простонал прокуратор. - Ты с ума сошел? Как у тебя только мысль такая появилась - Ивана Митрофановича на кресте распять? Или ты не православный?

- Садись, я сказал, - вздохнул книжник. - Забодал ты меня своими вопросами. Ну, во-первых, настоящий еврей и православие несовместимы. А во-вторых, ты сам спокойно подумай: не можем мы его не распять!

- Как это? - привстал Понтий Пилат. - Ты думай, что говоришь, Ваня!

- Я-то думаю, - рассудительно сказал книжник. - А вот ты, Федя, этой работой себя не очень-то утруждаешь. Я, конечно, понимаю, по большому счету ты и там был, и здесь обретаешься при военных чинах. Но ведь голова человеку дана не только для того, чтобы фуражку носить!

- Да какие уж тут фуражки! - только и вымолвил прокуратор, вытирая пот с выбритого загорелого черепа.

- В том-то и дело, дорогой ты мой, - назидательно сказал книжник. - Вот ты финтишь, все пытаешься выгородить нашего страдальца, орешь на каждом углу "Се человек!". Да я и сам понимаю, какой он человек, наш Иван Митрофанович. Потому-то и на крест он должен в обязательном порядке попасть.

- За что? - быком вскинулся прокуратор.

- Да не за что, а почему! - сухо отрезал книжник. - Ты здраво прикинь, что получится, если мы его не распнем! Ты же не зятек мой, тебе ведь растолковывать не надо, это для него я целую сказку придумал, как первосвященники из-за проповедей нашего первого секретаря насиженных мест и прежнего дохода лишатся. А дело-то куда серьезнее! Ты что, друг ситный, хочешь человечество христианства лишить?

Прокуратор снова вытер пот. Что-то похожее на тонкую мысль мелькнуло в ясных глазах прокуратора, и он весь обратился во внимание.