Дрессировщик. Приручение

И от этого она снова впала в какое-то оцепенение. Вот просто придумать не могла, что же теперь можно и нужно делать.

— Конечно, я ни в чем не разбираюсь… Куда мне, убогому, до продвинутой тебя? — Когда Суворов заговорил, Женя вконец растерялась. Не ждала сейчас вообще никаких слов.

— А… Э… Почему "убогому"? Ничего я не продвинутая… — Ощущала себя полной дурой, так как совсем потеряла нить разговора.

А мужчина снова усмехался, будто ничего сейчас и не происходило между ними необычного, будто не искрили взгляды, не сохли губы, не горели щеки. Будто бы Женя сама все себе сочинила и выдумала. Это сильно смутило и окончательно сбило с толку.

Игорь приобнял ее за плечи, устраиваясь поудобнее, вытянул ноги вперед, и скорее полулежал, занимая большую часть дивана, чем сидел. А она и не сопротивлялась вовсе, даже не пробовала отодвинуться: слишком растерянная была, слишком занята другими мыслями.

— Ну, ты же говоришь, что я ничего не понимаю в умных, мудреных фильмах, смотрю лишь тупые боевики и комедии. То есть, подразумеваешь то, что мой умишко убог, а вкус абсолютно отсутствует, — вроде бы, Суворов ее сейчас обвинял. И в нехороших вещах, между прочим. Но голос его сочился каким-то непонятным довольством, будто Женя его очень сильно порадовала. И это заставило ее потеряться еще больше.

— Я не говорила такого, Игорь Дмитриевич! Мне бы и в голову не пришла такая ересь! — Хотела снова дернуться в его сторону, чтобы мимикой, жестами, всем видом показать несогласие… Но вспомнила, чем закончился недавний порыв, и больше не рискнула. Смотрела прямо перед собой, не видя ничего, кроме размытых силуэтов на экране. Абсолютно не понимая, закончилась та самая увлекательная драма или еще продолжается. В сознании фиксировалось лишь то, что большой палец мужчины легко поглаживает ее плечо сквозь тонкую ткань пижамы. Это было совершенно не страшно, не больно, и бежать никуда не хотелось. И только себе, наверное, Женя смогла бы признаться, что это легкое прикосновение было ей приятно. И тепло от руки шло, которого она уже давно не испытывала. Человеческое тепло, к которому хотелось тянуться и прижиматься.

Глава 15

В душе Суворова воцарились ирония, сарказм и жесткая издевка. Он изо всех сил держал лицо, чтобы Женя не догадалась, ни в коем случае, что за мысли бродят в его голове. А он смеялся, изнемогал от комизма происходящего: знатный холостяк, которому не отказывала ни одна знойная и опытная кошечка, сидел и тихо млел рядом с запуганной, диковатой и странной малолеткой. Будто ценный приз выиграл, воспринял это ее поражение перед взрослой хитростью.

Да, он был очень всем доволен. Женька поддалась, причем намного быстрее, чем сам Игорь ожидал. Похоже, что травма, о которой она так серьезно говорила, была больше из разряда надуманных и раздутых, чем из числа реальных проблем. Иначе, вряд ли бы все случилось так быстро и просто. Женя просто не смогла бы так безболезненно расслабиться и позволить мужчине подобную близость.

Ее смущение, когда лица оказались в секунде от поцелуя… Игорь многое отдал бы, чтобы еще раз увидеть этот момент, но рассмотреть его внимательнее, подробнее… Искушал ее взглядом, нарочно, проверял, на что ей хватит смелости, как далеко зайдет, и к чему, на самом деле, девушка внутренне готова. И все ее мысли считал по мимике, как по книге: она думала о поцелуе, хотела его и боялась, стеснялась Игоря и старалась победить стеснение… Борьба шла нешуточной, но ничего не говорило о том, что девушка борется со страхом.

А значит, самую главную проблему устранили. Конечно, он и не надеялся на то, что Женя про нее забудет и никогда не использует, чтобы не подпускать Суворова ближе. Но он уже получил в руки главное оружие: знал, что при желании эту причину можно отмести и не вспоминать вовсе. Главное, чтобы Женя не заметила, что обороняться ей стало нечем…

На сегодня ему было достаточно этой маленькой победы. Можно было бы форсировать, конечно, и поиметь в ту же ночь, прямо в этой комнате, все, чего хотелось давно. Но Игорь никогда не относил себя к разряду жадин и обжор. Предпочитал смаковать вкусности, растягивая любое удовольствие во времени и пространстве.

Потому и смеялся сейчас над собой, над тем, что абсолютно расслаблен и удовлетворен, чувствуя, как девушка спокойно сидит, прижатая к его боку. Над тем, что кайф ему приносит не оргазм замученной ласками женщины, а тихая радость девчонки, сомлевшей от того, что его большой палец выписывает ровные круги, плавно перемещаясь от плеча к горячей шее. В общем, никогда и никому, кроме себя, Суворов не признался бы, что не может понять, в маразм он впал или в детство.

Хотелось бы растянуть удовольствие и подольше, и совсем девчонку не отпускать. Ее теплое тело приятно грело — и физически, и морально. Однако в какой-то момент Игорь понял, что Женя снова начала напрягаться, скорее всего, чего-то нового себе насочиняла, и совсем не спешила наслаждаться моментом. В любой войне нужно уметь отступать — на время, отдавая лишь часть позиций — чтобы потом не проиграть свое главное сражение, не начинать все снова, но уже с готовым к борьбе соперником.

Как только эта светлая мысль посетила голову, уже весьма затуманенную и усталостью, и радостью от немалой победы над девушкой, Суворов резко нажал на пульт, отодвинулся от Жени. С неизменной усмешкой встретил ее непонимающий взгляд.

— Хорошего понемногу, Евгения. И фильмы смотреть до утра ни черта не полезно, ни мне, ни тебе. Так что, пора по койкам. Разбегаемся?

И с удовлетворением наблюдал, как она замешкалась. Вроде бы, подскочить хотела и удрать восвояси: это было заметно по напряженному телу, по тому, как подалась прочь… А в глазах плескалось сомнение: явно же, хотела что-то сказать напоследок. И похоже, что не обычное пожелание доброй ночи, а нечто более личное, теплое… Хотела сказать и не решалась.

Игорь бы и сам не отказался от этого "более личного", в идеале — не на словах, а на деле. Например, поцелуй… да хотя бы в щеку, совершенно приличный… Он едва удержался от того, чтобы первым проявить инициативу, но решил, что этого будет слишком много для неокрепшей психики. Спугнуть — как нефиг делать, а обратно возвращать замучаешься. Если бы она сама двинулась навстречу — не оттолкнул бы. Но Женя сидела, все так же, в нерешимости, будто застуканный на пакости маленький зверек.

— Жень, я понимаю, конечно, твое расстройство. На самом интересном месте вырубил. Но завтра в интернете найдем эту киношку и до конца досмотрим. Что ты, в самом деле?

— А? Нет, ничего страшного… Я уже его смотрела…

— Обалдеть. А почему молчала? Могли бы и что-нибудь другое найти. Зачем себя насиловать было?

— Я хотела, чтобы вы его тоже посмотрели. И мне не скучно было, могу еще десять раз им наслаждаться…

— Ясно. Жаль, что я не смог оценить… — перехватил расстроенный взгляд, поправился, — Завтра сделаем вторую попытку. Договорились? Наберем поп-корна и фанты, ты меня заранее просветишь, и будем искать все достоинства сюжета и характеров.

— Но если вам скучно, Игорь Дмитриевич…

Игорь Дмитриевич едва не расхохотался в голос. Он давно уже так увлекательно не проводил время. Даже, наверное, никогда: в пору, когда ровесники зажимали девчонок на задних рядах кинотеатров, Суворов поглощал учебники да посещал приемы и встречи с родителями. Девчонок, конечно, успевал зажимать, и весьма успешно, да только условия очень отличались.

— Мне не скучно. Пора бы уже наверстать упущенное и разобраться, чем дышит сегодняшняя молодежь. Чувствую, что совсем отстал от жизни. Люди что-то при мне обсуждают, спорят, а я как будто с другой планеты упал. — Это он, конечно, преувеличил. Люди при нем откровенно не решались поднимать разговор на отвлеченные темы, а те, кто посмелее и был с ним на одном уровне влияния, на такую ерунду время не тратили. Но девушка об этом знать не могла, и Игорь врал на ходу, без зазрения совести.