Любить как своего

– А то, – с готовностью хмыкнула девушка. Она была очень милой, даже не знаю, что на меня нашло, но я кивнула:

– Как часто можно сдавать? И можно ли это делать в удобное для меня время?

Фельдшер заметно оживилась:

– Конечно! Правда, есть правила, но мы готовы принять любые ваши условия, лишь бы не потерять вас, как донора!

– Честно, – вновь оценила искренность девушки я, – не очень гуманно, но вполне честно, а это достойно уважения!

Мы договорились на несколько дней в месяц, я вбила информацию себе в рабочий график, чтобы не забыть и так же попросила девушку, чтобы и она, – или другой персонал, – не забывали мне сделать контрольный дозвон перед процедурой, чтобы напомнить о сдаче крови.

Не со зла, не от безответственности, но в жизни всякое случалось… Напоминалка лишней не будет!

– А племянника увидеть не хотите? – Девушка опять улыбнулась.

– Нет, спасибо, – перестала улыбаться я и категорично помотала головой. – Я совершенно не подхожу на роль заботливого родственника.

– Перестаньте, вы же женщина, а мы очень…

– Неа, – опять мотнула головой, – я только выгляжу как женщина, на самом деле я – трудоголик и материнский инстинкт мне чужд.

– Вы на себя наговариваете, – опять попыталась переубедить девушка, но улыбка на её губах была натянутой.

– Боюсь, это вы мне льстите.

– Может просто, ещё не пришло ваше время? – она совсем погрустнела. – Может, вам нужно попробовать и тогда… ваше сердце дрогнет?

– Увы, я себя знаю! Я не таю от улыбок детей! Не умиляюсь их смеху… Скорее избегаю, и считаю помехой для карьеры. Я циник до мозга костей. А ещё есть кое-какие нюансы, о которых я не хочу распространяться, и они делают процедуру усыновления, невозможной. Я не смогу переступить через себя. Так что мне нечего ему дать!

– Ему всё равно, что у кого случилось, – промямлила девушка, совсем помрачнев. – Ему нет дела до ваших заморочек и опасений. Он не виноват, что он есть. И всё что ему нужно… в этом возрасте только забота и любовь. И желательно близкого человека. Родного! А в вашем случае – единокровного!

Я немного помолчала, пережёвывая нравоучение молодого специалиста. Её слова не были лишены смысла, вот только я знаю себя!

– О чём и говорю: любить я не умею, а заботиться о ком-то  мне некогда. Здесь ему будет лучше. Вернее, вы быстрее найдёте подходящую семью, которая с радостью его возьмёт.

Девушка погрустнела:

– Дело, конечно, ваше, – покивала мыслям, – но как человек, который воспитывался сначала в детдоме, а потом в приёмной семье, скажу, сколько бы рядом не было хороших, любящих людей, своя кровь – роднее. И как бы себя не убеждал, что от тебя отказались, ты была не нужна, где-то глубоко в душе теплится надежда на лучшее. И как бы не говорил другим, что тебе плевать, себе шепчешь, это всего было лишь стечение обстоятельств. Недаром изымая детей из неблагополучных семей, наглядно видно как они цепляются за родных, несмотря на их пороки и откровенную нелюбовь! Нужно уметь прощать! Нужно уметь принимать! Нужно уметь любить! – девушка робко пожала плечами, словно извинялась за свои слова. – Не рубите дрова сгоряча. Вас не гонят… не заставляют любить. Дайте ему шанс, вы не представляете какой силой обладают малыши. Они умеют растопить самые ледяные сердца! – на глазах фельдшера блеснули слёзы.

Я покосилась на неё в задумчивости, но у меня были свои мысли на этот счёт.

– Я подумаю, конечно, но пока не готова к такой ответственности.

– Конечно, – шаблонно отозвалась девушка, всем видом показывая, что разговор окончен.

Глава 5

Виктория

Я вновь вернулась в перинатальное отделение, но Светлаковой до сих пор не было, медсестры на посту тоже. Я бесцельно подождала хоть кого-нибудь, но не выдержав, поспешила на работу, где уже рвал и метал шеф.

Выговор мне влепили суровый.

– Это первое и последнее предупреждение! – значимо понизил голос Дмитрий Сергеевич. – Мы еле выкрутились, благо в твоём кабинете порядок, и заказчику вполне хватило того, что у тебя там было набросками…

– Он был в моём кабинете? – в свою очередь вскинула брови я.

– Не дождался нас, пошёл искать, – пробормотал шеф, досадливо помотав головой. – Мы с Василием копошились на твоём столе и в компьютере…

– Странно, что не нашли, папка была на верхнем поддоне, и в компе проект прямо на рабочем столе! – хмуро пожевала губу я, уже мыслями в деле.

– Вот и разберись, что да как, – усталым жестом отправил меня прочь шеф, тоже погружаясь в другие проблемы.

Да и у меня их было столько, что голова дымилась.

Несмотря на угрозу Дмитрия Сергеевича, уже на следующий день приехала в больницу опять, но с решительной мыслью, что нужно заканчивать с этим делом быстрее.

– Что значит уехала в командировку? – следуя за медсестрой, шла по коридору я.

Новость о том, что Светлаковой нет в больнице, стало для меня неприятной неожиданностью.

– На конференцию, – услужливо поправила меня девушка, не сбиваясь с шага.

– И когда вернётся? – нетерпеливо продолжила допрос я.

– Обычно такие мероприятия длятся не больше недели, но лучше не у меня уточнять, а у секретаря зав отделением, – шаблоны отозвалась медсестра.

– Это уже ни в какие рамки, – высказала своё недовольство я. – И почему я не могу оставить заявление вам?

– Потому что я не знаю нюансов этой процедуры.

– Тогда, может, мне тогда лучше к главврачу обратиться?

– Дело ваше, а теперь простите, мне нужно заняться своей работой, – без толики вины отозвалась девушка, почему-то меня этим пристыдив. Сразу ощутила себя прилипалой, мешающей жизненно важной миссии порядочного человека.

– У меня тоже есть работа, но вместо этого… я вечно околачиваюсь здесь, пытаясь решить дело в которое и не собиралась ввязываться! – отчеканила я, уже теряя терпение.

– Не переживайте, – ничуть не смутилась девушка, – и заявление всегда успеете написать, – повела плечом.

– Просто хотелось бы как можно быстрее, – парировала я, радуясь, что ещё не всё потеряно, – хочу со здоровой головой заниматься своим делом.

– Так занимаетесь! – фыркнула медсестра, словно я загонялась с проблемами, которые не были таковыми. – А теперь простите, – вновь пробормотала.

Я только сейчас осознала, что вместе с девушкой оказалась в светлом помещении, разделённом наполовину застеклённой стеной.

– К сожалению, вам туда не нельзя, – медсестра виновато кивнула, проходя в дверь между комнатами.

Не знаю, зачем… но я подошла к окну, с удивлением взирая на просторное помещение с большим количеством маленьких люлек-капсул из прозрачного стеклопластика на высоких ножках и на колёсиках.

Не все были заняты, но всё равно казалось, что малышей в этом отделении много! Словно лаборатория младенцев!

Они были такие… беспомощные, такие крошечные, хрупкие, беззащитные…

Стало не по себе!

Вроде нужно было уйти, но я не могла. Точно приклеенная стояла и смотрела… как медсестра прохаживалась между рядами люлек, поправляя то маску, то капельницу, то изучая данные пиликающих приборов.

Это больно! Не физически, а душевно. Знать, что есть больные дети и видеть их воочию – разные вещи. И сейчас – перед лицом реальности, осознала, как это неправильно, что так…

И это невозможно видеть!

А когда девушка подошла к очередной прозрачной постельке, где на мой взгляд лежал один из самых крохотных младенцев, под маской искусственного дыхания, и казался каким-то нереальным существом, затаила дыхание.

Не знаю почему.

Но его вид меня завораживал. Такой крошечный, тощий, словно новорождённый котёнок.

– Это ваш племянник, – словно зная, что я смотрю на них, улыбнулась медсестра, кивнув младенца.

Её голос звучал точно бульканья из-под воды.

Но сработал выстрелом над самым ухом!